Том 4. Черный карлик ; Пуритане - [201]

   —      Находились ли вы на поле сражения у Босуэл-бриджа? — последовал тот же вопрос, что был задан и Кадди.

   —      Находился, — ответил пленник смелым и решительным тоном.

   —      Вы были вооружены?

   —      Нет, не был, я присутствовал в качестве проповедника слова божия, чтобы ободрять тех, кто обнажил меч в защиту дела господня.

   —      Иными словами, чтобы помогать мятежникам и их подстрекать? — спросил герцог.

   —      Ты сказал истинно, — ответил на это пленник.

   —      Хорошо, — продолжал допрашивающий. — Нам желательно знать, видели ли вы среди мятежников Джона Белфура Берли? Вы его, надо полагать, знаете?

   —      Возношу свою благодарность господу, что знаю его, — ответил Мак-Брайер, — он ревностный и истинно верующий христианин.

   —      А где и когда вы видели в последний раз эту благочестивую личность? — последовал новый вопрос.

   —      Я здесь, чтобы отвечать за себя, — заявил с тем же бесстрашием Эфраим Мак-Брайер, — а не затем, чтобы предавать в ваши руки других.

   —      Мы найдем способ развязать вам язык,— пригрозил Дэлзэл.

   —      Если вы найдете способ заставить его вообразить, что он на их молитвенном сборище, его язык развяжется и без нас, — заметил Дэлзэлу Лодердейл.— Послушайте, юноша, отвечайте добром: вы слишком молоды, чтобы взваливать на себя такое тяжкое бремя.

   —      Я презираю ваши угрозы, — бросил в ответ Мак-Брайер.— Это не первое мое заточение, и не впервые я принимаю страдания; и как бы молод я ни был, я прожил достаточно долго, чтобы знать, как надлежит умереть, когда меня призовет господь.

   —     Допустим, что так; но если вы будете и дальше упрямиться, вам придется подвергнуться кое-каким неприятностям, и вас ожидает нелегкая смерть,— сказал Лодердейл и позвонил в маленький колокольчик, стоявший перед ним на столе.

   По этому знаку раздвинулся малиновый занавес, закрывавший нишу, или, вернее, одно из тех углублений в стене, которыми изобилует готическая архитектура, и перед глазами присутствующих предстал палач — высокий, страшный, уродливый человек. Он стоял за дубовым столом, на котором лежали тиски для сдавливания пальцев и железный футляр, носивший название шотландского сапога, — приспособление, применявшееся в те жестокие времена для пытки допрашиваемых. Мортон, не ожидавший увидеть такое жуткое зрелище, содрогнулся от ужаса. Нервы Мак-Брайера оказались более крепкими. Он спокойно взглянул на это страшное орудие пытки, и если сама природа заставила его кровь отхлынуть на секунду от щек, усилие воли принудило ее с еще большей энергией снова прилить к лицу.

   —     Известно ли вам, кто это? — спросил Лодердейл тихим, глухим голосом, перешедшим под конец фразы в шепот.

   —     Полагаю, — ответил Мак-Брайер, — что это гнусный исполнитель ваших кровожадных приговоров над страдальцами божьими. Я одинаково презираю и вас и его, и я благодарю господа, что мне так же мало страшны мучения, которые этот человек может мне причинить, как приговор, который вы можете мне вынести. Кровь и плоть мои могут содрогаться под тяжестью мук, на которые в вашей власти меня обречь, мое хрупкое естество может проливать слезы и испускать крики, но душа моя прочно утверждена на скале вечности.

   —     Выполняй свое дело, — приказал палачу герцог.

   Палач подошел; он спросил хриплым, отвратительным голосом, какую ногу преступника он должен зажать первою.

   —      Пусть сам выбирает, — ответил герцог, — я готов пойти ему навстречу во всем, в чем есть хоть крупица благоразумия.

   —      Поскольку решение предоставляется мне, — заявил узник, вытягивая вперед правую ногу,— берите лучшую: я охотно жертвую ею делу, за которое принимаю страдания.[49]

   Палач вместе с помощниками заключил ногу пленника в тесный железный сапог, вставил между коленом и краем сапога клин из того же металла и с молотом в руках замер в ожидании приказаний. Хорошо одетый человек, по профессии врач, подошел с противоположной стороны к стулу, к которому был привязан Мак-Брайер, взял его руку в свою, нащупал пульс и приготовился наблюдать за тем, чтобы пытка протекала в соответствии с физическими возможностями его пациента. По окончании этих приготовлений председатель совета тем же мрачным и глухим голосом повторил свой вопрос:

   —      Где и когда вы в последний раз видели Джона Белфура Берли?

   Вместо ответа узник, возведя к небу глаза и как бы моля его о ниспослании ему силы, прошептал несколько слов; последние из них были ясно слышны:

   —      ...Ты сказал, что в день власти твоей народ твой пребудет в готовности.

   Герцог Лодердейл обвел взглядом членов совета, как бы спрашивая их мнение; прочитав в их глазах согласие, он кивнул палачу, молот которого тотчас же опустился на клин; загнанный между коленом и краем сапога, он причинил страшную боль, как это можно было судить по лицу пытаемого, ставшему сразу багровым. Палач снова поднял свой молот и приготовился ко второму удару.

   —      Может быть, вы теперь скажете, — повторил герцог Лодердейл, — где и когда вы в последний раз видели Белфура Берли?

   —      Вы уже слышали мой ответ, — решительно и твердо сказал несчастный страдалец, и сейчас же молот опустился во второй раз. За вторым ударом последовал третий, потом четвертый. При пятом ударе, когда палач вставил клин больших размеров, Мак-Брайер испустил душераздирающий крик.