Том 4. Черный карлик ; Пуритане - [202]

   Мортон, в котором кипела кровь при виде этих нечеловеческих истязаний, не мог дольше сдерживаться; он вскочил, чтобы броситься вперед и помешать палачу, забыв о том, что он безоружен и что в его положении требуется особая осторожность. Клеверхауз, заметив его волнение, схватил его за плечо и силою удержал на месте. Удерживая его одною рукой и прикрывая его рот другою, он шепнул ему на ухо:

   —      Вспомните, ради бога, где вы находитесь!

   Это движение Мортона, к счастью для него, осталось незамеченным, так как внимание членов совета было полностью поглощено разыгравшейся перед ними жуткою сценой.

   —      Все, — сказал врач, — он потерял сознание: человеческая природа не в состоянии вынести большего.

   —      Освободите ногу, — приказал герцог и, повернувшись к Дэлзэлу, добавил: — На нем оправдается, пожалуй, старая поговорка — ведь сегодня он едва ли мог бы поехать верхом, хотя и обут в сапоги. Однако пора с ним кончать, не так ли?

   —      Ну что ж! Велите огласить приговор, и с ним будет покончено. И без того у нас довольно грязной работы.

   Чтобы привести узника в чувство, были поспешно применены всевозможные эссенции и настойки, и когда первые слабые вздохи несчастного возвестили, что к нему возвратилось сознание, герцог произнес над ним приговор, как над предателем, уличенным в открытом восстании против властей. Приговоренного должно было отнести из зала суда к месту казни и повесить за шею, а после умерщвления отрубить у него голову и руки и передать их на благоусмотрение совета.[50] Все движимое и недвижимое имущество и одежду конфисковать и зачислить в доход короля.

   —     Пристав, — приказал герцог, — повторите приговор обвиняемому.

   Должность пристава в те времена, как, впрочем, и много позже, исполнялась in commendam[51] палачом. В его обязанности входило повторить несчастному осужденному приговор, оглашенный до этого судьей; этот приговор, прочитанный гнусною личностью, которой предстояло терзать свою жертву в соответствии с содержавшимися в нем указаниями, звучал в ее устах особенно жутко и выразительно. Мак-Брайер едва ли понял содержание слов, сказанных лордом-председателем совета, — его сознание только-только начинало возвращаться к нему. Но теперь он был в состоянии внимательно вслушиваться в текст приговора и отзываться на то, что бормотал над ним хриплый и отвратительный голос того негодяя, которому надлежало привести его в исполнение. После страшных заключительных слов: «И я произношу это как приговор», он смело сказал:

   —     Благодарю, милорды, за дарование мне единственной милости, которой я чаял и которую мог бы от вас принять; благодарю вас за то, что вы предназначили моему разбитому, искалеченному и истерзанному сегодня вашей жестокостью телу такой быстрый конец. Для меня было бы в конце концов почти безразлично: умереть ли на виселице или в тюрьме. Но если бы смерть, пришедшая следом за тем, что я испытал сегодня в вашем присутствии, настигла меня во мраке моей темницы, многие не смогли бы увидеть, какие страдания способен переносить христианин ради правого дела. Итак, я прощаю вас и за то, что вы приказали надо мной сотворить, и за то, что я претерпел. В самом деле, почему бы мне вам не простить, милорды? Из царства хрупкой плоти и бренного праха вы посылаете меня в мир, где все неизмеримо лучше, чем в здешнем, туда, где я буду пребывать вкупе с ангелами и душами праведников; вы посылаете меня из тьмы на ослепительный свет, из обители смертных — в обитель бессмертия, короче говоря, с земли на небо! Если благодарность и прощение умирающего могут послужить вам ко благу, примите их от меня, и пусть последние мгновения вашей жизни будут столь же счастливыми, как мои!

   После того, как он произнес эти слова, его вынесли, по приказанию герцога, те же стражники, которыми он был принесен в зал; лицо его излучало радость и торжество. Через полчаса он был казнен; он умер с той же восторженной твердостью, с какою прожил свою короткую жизнь.

   Заседание совета закрылось, и Мортон снова оказался в карете наедине с генералом Грэмом.

   —      Какая твердость, какое мужество! — сказал Мортон, восхищенный поведением на суде Мак-Брайера. — И как жаль, что такое самопожертвование и такой героизм сочетаются в нем с изуверством, свойственным его секте.

   —      Вы имеете в виду, — спросил Клеверхауз,— его готовность осудить вас на смерть? Чтобы сделать это со спокойною совестью, ему достаточно было бы вспомнить какой-нибудь текст из писания, например: «И Финеас встал и свершил приговор», или что-нибудь в этом роде. Но как вы думаете, куда мы теперь направляемся?

   —      Мне кажется, что мы по дороге к Лису, — ответил Мортон. — Можно ли мне до отъезда повидаться с друзьями?

   —      Вашему дядюшке, — сказал Клеверхауз,— была предоставлена возможность встретиться с вами, но он отказался. Достопочтенный джентльмен пребывает в трепете — и не без основания, — как бы ваше преступление не отразилось на его землях и прочем имуществе. Тем не менее он посылает вам свое благословение и немного денег. Лорд Эвендел все еще тяжело болен. Майор Белленден находится в Тиллитудлеме, он приводит в порядок дела. Эти негодяи произвели страшное опустошение в семейном архиве леди Белленден, к тому же они осквернили и разбили то кресло, которое леди Маргарет зовет троном его священнейшего величества. Быть может, есть еще кто-нибудь, кого бы вы пожелали увидеть?