Том 4. Черный карлик ; Пуритане - [200]

  —      Если ваша светлость на этом настаивает, то и вигом, каковым ваша светлость также изволили быть в тысяча шестьсот сорок первом году, — сказал Клеверхауз с обычной для него невозмутимой учтивостью.

   —      Ага, герцог, попались! — пошутил один из членов совета.

   —      Да, да... — ответил герцог смеясь. — Впрочем, после Драмклога с нашим генералом нельзя разговаривать. Ну что же, начнем, пожалуй. Введите арестованных, а вы, господин секретарь, огласите протокол.

   Секретарь прочитал документ, в котором говорилось, что генерал Грэм Клеверхауз и лорд Эвендел берут на себя поручительство в том, что Генри Мортон-младший из Милнвуда уедет за границу и будет оставаться в чужих краях до тех пор, пока не последует изъявление воли его величества, принимая во внимание, что вышепоименованный Генри Мортон принимал участие в последнем восстании. В случае нарушения названным Генри Мортоном вышеозначенного условия его поручители уплачивают по десяти тысяч мерков, а сам виновный подлежит смертной казни.

   —      Принимаете ли вы на этих условиях королевскую милость, мистер Мортон? — спросил герцог Лодердейл, председательствовавший в совете.

   —      Мне ничего иного не остается, милорд, — ответил Мортон.

   —      В таком случае потрудитесь подписать протокол.

   Мортон молча подписал протокол, хорошо понимая, что с ним поступили исключительно мягко, если учесть обстоятельства его дела.

   Мак-Брайёр, которого в этот самый момент внесли привязанным к стулу, так как от слабости он не мог стоять на ногах, увидев, что Мортон ставит свою подпись под какой-то бумагой, решил, что это акт отречения.

   —      Он довершил свою измену нашему делу, он признал бренную власть земного тирана! — воскликнул он, тяжко вздыхая. — Закатившаяся звезда! Закатившаяся звезда!

   —      Помолчите, сударь, — сказал герцог, — и приберегите дыхание, чтобы дуть на собственную похлебку; вы ее найдете чертовски горячей, обещаю вам. Позвать сюда того парня, в котором есть, как кажется, крупица здравого смысла. Перескочит канаву одна овца — за ней пойдут и другие.

   Ввели Кадди; он не был связан, но его сопровождали два стражника с алебардами. Кадди подвели к столу, рядом с которым сидел Эфраим Мак-Брайер. В умоляющем взгляде бедного парня, устремленном на сидящих за судейским столом, можно было прочитать ужас, внушаемый ему могущественными людьми, пред которыми он предстал, сострадание к товарищам но несчастью и страх перед грозившим ему наказанием. Неуклюже, по-деревенски, он отвесил множество подобострастных поклонов и замер в ожидании грозившей обрушиться на него бури.

   —      Находились ли вы на поле сражения у Босуэл-бриджа? — последовал первый вопрос, прогремевший в его ушах.

   Кадди собрался было отвечать отрицательно, но, подумав немного, сообразил, что если он будет изобличен во лжи, то это обойдется ему, пожалуй, недешево; поэтому он с чисто каледонской уклончивостью ответил:

   —      Не могу сказать точно, может и был.

   —      Отвечай прямо, мошенник, был или не был? Ты же знаешь, что был.

   —      Не мне возражать вашей светлости, — ответил на это Кадди.

   —      Я спрашиваю еще раз, были ли вы у Босуэл-бриджа? Да или нет? — сказал герцог, теряя терпение.

   —      Дорогой сэр, — продолжал упорствовать Кадди, — разве удержишь в памяти, где ты побывал за свою жизнь?

   —      Говори, негодяй! — вскричал генерал Дэлзэл.— Или я вышибу тебе зубы эфесом вот этой шпаги! Неужели ты думаешь, что мы будем топтаться на одном месте, хитрить и возиться с тобой полный день, как борзые, выслеживающие зайца?[48]

   —     Когда так, — сказал Кадди, — раз вам хочется этого, пишите: я не отрицаю, что побывал в этом месте.

   —     Итак, — сказал герцог, — как вы считаете, является ли участие в этой битве государственным преступлением?

   —     Как же мне высказать свое мнение, сударь,— ответил осмотрительный пленник, — если дело идет о том, быть ли мне вздернутым или нет? Но не думаю, чтобы это было хоть чуточку лучше.

   —     Лучше, чем что?

   —     Чем преступление, как изволит называть ваша светлость, — ответил Кадди.

   —     Вот это называется говорить дело, — заявил его светлость. — Были бы вы довольны, если бы король даровал вам милость и прощение за ваше участие в мятеже при условии, что отныне вы станете посещать церковь и молиться за короля?

   —     С удовольствием, сэр, — ответил не слишком твердый в своих убеждениях Кадди, — и готов выпить в придачу за его здоровье, если эль будет хороший.

   —     Каков! — заметил герцог. — Вот это малый сговорчивый. Что же довело тебя до этой беды, приятель?

   —     Дурной пример, сэр, — отвечал Кадди, — и еще виновата, с позволения вашей светлости, моя старая, выжившая из ума матушка.

   —     Ну, бог с тобою, приятель, — ответил на это герцог, — остерегайся в будущем дурного совета. Мне сдается, что ты не таков, чтобы изменить по собственному почину. Записать в протокол, что он освобождается от наказания. Поднесите поближе этого негодяя на стуле.

   Мак-Брайера перенесли на то место, где обычно ставили подсудимых для допроса.