Том 3. Все о любви. Городок. Рысь - [47]

– Ах, она страшно занята, – отвечала бабья голова. – Она ищет себе мужа и начала вить гнездо.

Тут мы не вытерпели.

– Где же ее гнездо? Вы простите, что мы спрашиваем. Это не простое любопытство. Мы как старые знакомые. Мы часто встречались, и вообще, может быть, что-нибудь нужно…

– Вот обернитесь, – указала нам бабья голова. – Видите, за оградой большое дерево. Вон там, высоко-высоко, ее гнездо. Чудное гнездо. Роскошное. Уж она туда таскала, таскала всякого добра! У моей дочери лента пропала, искали – с ног сбились, а мадам Раку говорит, что видела, как сорока ее в лапах тащила. У Жюля спортивный значок пропал, у Мишлин ложечка. Муж хотел даже влезть, посмотреть, пошарить у нее в гнезде, да уж очень высоко, трудно. У нее там все шикарно устроено. Теперь сидит и ждет мужа. Только здесь сорок совсем не видно, одни воробьи. Но ведь для воробья она совсем не подходящая.

– В Медоне масса сорок, – вставила прохожая.

– Да, говорят. Но как же им дать знать? Они сюда не залетают.

– Ей бы самой туда слетать.

– Так ведь она не знает.

– Я слышала, что есть говорящие сороки. Вот если бы ее выучили в свое время говорить, так и можно было бы ей растолковать насчет Meдона.

– Теперь уж ей учиться поздно. Теперь у нее не то в голове.

– Ну, может быть, еще и заглянет кто-нибудь сюда. Птицы ведь летают. Кто-нибудь из них увидит сверху и даст знать.

– Если бы какая-нибудь сорока увидела. Они ведь болтливые, недаром существует поговорка «сорока на хвосте принесла».

Прошло еще около месяца. И вот снова мы на этой улице, и снова торчит из окна бабья голова.

Теперь уж мы, как свои люди, связанные сорочьими интересами, прямо приступаем к делу.

– Бонжур-бонжур[19], ну как она, нашла мужа?

Голова уныло качается.

– Ах, если бы вы знали! Ждала-ждала и решила, что гнездо недостаточно шикарно. Представьте себе, бросила его и стала вить новое. Огромное. Прямо точно на орла рассчитывает. У меня за нее сердце болит. Ну, как ей объяснить, что не в этом дело?

– Да, если бы ее в свое время научили говорить!

– Ну, кто же мог знать.

И еще прошло довольно много времени, и снова разговор с бабьей головой.

– Ну, что?

– Совсем беда. Понимаете, какая вышла история. Свила она гнездо всем на удивление. Не только что птице – авиатору было бы где поместиться. Ну и вот, ждала сорока, ждала – так и не дождалась. Ну и решила на законный брак плюнуть и обойтись своими средствами. Нанесла яиц-жировиков и теперь сидит-высиживает. Второй месяц сидит. Похудела, облезла – один нос да глаза. Хвост потеряла. Вылетит на минутку, облетит вокруг гнезда три раза, очевидно, для моциону, и опять сидит.

– Что же теперь делать? Ведь она так погибнет.

– Да, все в квартале волнуются.

– Может быть, можно было бы дать знать в какое-нибудь такое общество?

– В Армию Спасения?

– Ну, что вы! В покровительство животным.

– Так ведь сорока не животное.

– А по-вашему, если не животное, так пусть издыхает?

– Ей бы, дуре, в Медоне поселиться.

– Ну, не будем, господа, вечно возвращаться к этому вопросу. Гораздо проще купить в животном магазине сороку и привезти сюда, чем тащить женщину в Медон.

– Какую женщину? Что вы путаете?

– Я хотела сказать – сороку.

– Купить в магазине! Вот она, наша милая манера все переводить на деньги. Самое святое, что только есть на свете, – материнская любовь, и туда человек сунется со своей платежной силой. Гнусно!

– Прошу вас не делать мне замечаний.

– Не с того конца сорока начала. Нужно сначала жениха найти, а уж потом квартиру отделывать.

– Как вы любите все опошлять.

– Однако! Я бы вас попросил…

– Вы видите, что мне неприятно, когда вы о ней так говорите.

– Что я особенного сказал? Уж не смей про сороку нормальным языком говорить. Кошмар какой-то!

– Господа, перестаньте. Кончится тем, что мы все перессоримся.

– И пусть! Когда кто-нибудь борется за идеалы материнства, то здесь подхихикиванье неуместно.

– Ну, знаете, это еще доказать надо, что здесь идеалы. А по-моему, просто старая морда, которая, как ненормальная, каждому готова на шею вешаться. Видали мы тоже таких-то. Да что далеко ходить – вы, наверное, слышали про нашу Лукию Тарасовну, мадам Кудысело? В нашем отельчике живет. Неужели не слыхали? Столовников держит. Оборотистая такая баба. Два сына женатых, внук. Так вот эта дамочка решила в прошлом году переменить свою судьбу. А именно – выйти замуж. Мы все так и ахнули. Наружность у нее, между нами будь сказано, не очень к таким планам подходящая. Плечи широкие, толстые, а ног быдто совсем нет. Когда сидит, так коленки где-то невидимо под животом сгибаются. Шеи, между прочим, уж окончательно нет, так, одна поперечная морщина, и кончено. Голос у этой дамочки совсем особенный. Не то что неприятный, а какой-то в нашей теперешней заграничной жизни ни к чему. Одним словом, впечатление дает такое, как будто как у нас в Малороссии бабы через тын перекликались. И звук такой, и сила, и выразительность. Ну вот, значит, представляете себе картину. И ко всему этому нос вздернутый, глазки белесенькие и на голове плешь. Когда она нам свое намерение объяснила, мы, знаете, даже и посмеяться не захотели, а прямо говорим: