Том 3. Военные походы запорожцев, 1686–1734 - [184]
Все полученные от Гусака сведения граф фон Вейсбах немедленно отправил к генерал-фельдмаршалу князю Голицыну в город Курск, присовокупив к ним известие о том, что с отходом Гусака из Сечи казаки выбрали кошевым какого-то полковника из товариства на Кошу.
По такому донесению князь Голицын послал приказ фон Вейсбаху задержать на некоторое время Ивана Гусака в городе Полтаве, а потом, для снятия с него подлинного допроса, прислать в город Харьков, куда князь намеревался вскоре приехать, оставивши Курск.
Граф Вейсбах немедленно отправил Гусака в Харьков и в то же время к 50 спутникам его, стоявшим у Царекамышина, послал сказать, что в силу государева указа, запрещающего всякому к российским форпостам приезжать, он не может их в Киев принять.
Между тем князь Голицын, сняв допрос с Ивана Гусака, вернул бывшего кошевого к гетману Апостолу и приказал оставить его с 6 казаками в городе Глухове впредь до особого указа из Петербурга.
Но гетман Апостол и без того находился в большом затруднении: при нем еще с апреля месяца проживали Антон Хмелевский, Стефан Козаревский и четыре человека запорожцев, прибывшие из Новой Сечи в Глухов и содержавшиеся на счет войскового скарба. Поэтому уже в октябре месяце гетман писал генерал-фельдмаршалу князю Голицыну запрос, как ему поступить с запорожцами, проживавшими в Глухове на иждивении войскового скарба. Сам от себя гетман подавал мысль, что можно было бы Ивана Гусака и других казаков, прежде него и с ним прибывших, по приведении их к присяге, или поселить в Малой России, или же отправить «в компанию на уполые места», только с Антоном Хмелевским, как с заграничным человеком, нужно было иначе поступить. Не получив, однако, никакой по этому поводу от генерал-фельдмаршала князя Голицына резолюции, гетман Апостол обращался с тем же вопросом ноября 11-го дня со всеподданнейшим челобитьем к императорскому величеству, дабы «его императорское величество повелел учинить определение и прислать указ о том»[889].
Так прошел весь 1728 год. Настал 1729 год, и просьбы запорожцев о принятии их под скипетр русского императора по-прежнему оставались напрасны, хотя о принятии запорожских казаков в Россию хлопотал в это время сам главнокомандующий украинской армией князь Михаил Михайлович Голицын. Но князю Голицыну от имени императорского величества ответили, что запорожцев можно только обнадеживать в принятии их на будущее время на прежние места, теперь же следует отказывать до тех пор, пока «не обнаружится явная противность с турецкой стороны»1.
При всем том запорожцы все еще надеялись, что положение их изменится к лучшему и потому вовсе не думали покидать Старую Сечь. В Константинополь и в Бахчисарай дошел даже слух о том, будто запорожцы думают укрепить свою Сечь. По этому поводу около 1730 года[890][891] прислан был к запорожскому войску от бендерского Номан-паши такого содержания запросный лист: «Письмо к запорожскому кошевому атаману и всем казакам, в назарейском законе знатным кошевому, атаманом (-ам) и всем казакам (которых конец да будет щастлив и благополучен). Через сие известно вам да будет что вы, когда были в подданстве светлейшего и высочайшего хана крымскаго, тогда жили на землях блистательной Порты, а ныне россияном в подданство отдались, а понеже сверх того, что вы в том месте, где ныне обретаетесь и живете и подобно городу некоторое строение строить начали, о чем услышала блистательная Порта, того ради блистательная Порта определила и послала от Эдикли займов почтенного Ахмет-агу подлинно осмотреть и освидетельствовать, какое строение и подобно городу строить начали и где и в каком месте, дабы оной и обстоятельно с изъяснением высочайшей Порте донес с которым агою и от светлейшего и высочайшего хана крымского с указом ханской(-ий) ага послан[892] со оным и я от себя к вам письмо послал, и Богу изволшу по прибытии их к вам, то вы оному от Порты определенному are без всякого противленья ему покажите, где вы живете и в каком месте и какое строение зделали, и с каким намерением подлинно объявите и его агу возвратите. В прочем мир да будет над правоследующими»[893].
В письме самого хана Каплан-Гирея, приложенном к листу бендерского паши, написано было следующее: «В назарейском законе знатным запорожскому кошевому, атаманом и всем казакам высочайший указ наш в том состоит. Пребывающий при нас ваш атаман[894] хорунжего своего с письмом своим к вам отправил, с которым и сей указ наш к вам послан же и по получении сего что помянутый атаман к вам в письме своем писал и чрез того посланного словесно вам говорить приказывал, обо всем том здесь с нами имел он разговоры и по силе чего и к вам писал, и тому верьте и Богу изволшу, ежели тому уверитесь, всем вам на ползу будет. И такода будет вам известно. Каплан-Гирай хан, сын Селим-Гирей хана»[895].
Из письма хана Каплан-Гирая можно усмотреть, что посылка знатных турецких и крымских представителей в Старую Сечь имела целью не столько осмотр какого-то «строения» на Сечи, сколько желание завести сношения с запорожцами и вновь привлечь их на жительство в крымские места.
