Том 3. Военные походы запорожцев, 1686–1734 - [128]
Указ на отправку жалованья всему войску запорожскому написан был только в июле месяце 14-го числа и для доставки того жалованья на место назначены были дворянин Федосий Михайлов Дуров да подьячий Михайло Вторый, причем войску, по обыкновению, внушалось верно и радетельно служить государю и быть по-прежнему во всем послушным верному царскому подданному гетману Ивану Степановичу Мазепе, доносить ему всякие ведомости и остерегать о всяких пограничных случаях[598].
Августа 5-го дня запорожцам доставлена была через гетманского нарочного посланца другая царская грамота, в которой изображено было то, что кошевой атаман со всем поспольством только на словах выражает свою верную службу царскому величеству, на деле же не постарался удержать своевольного запорожского товариства от соединения с погибшим уже вором и бунтовщиком Булавиным, вследствие чего был убит полковник сумской с старшиной. И за то государь на войско запорожское низовое свой «гневливый опаль (опал) и немилость полагает»[599].
Ответствуя «маловажною отпискою на высокопочтеннейшую царского величества грамоту», кошевой атаман Константин Гордиенко со всем запорожским поспольством писал царскому пресветлому величеству, что еще с самого начала бунта, поднятого Булавиным в городах великороссийских и малороссийских, кошевой атаман с старшиной войсковой, по верной своей царскому величеству службе, не желая допустить товариства на то бунтовничье дело, писал до гетмана Мазепы и просил его учинить известным царскому величеству о желании запорожского войска идти против бунтовщика на военную службу. Но так как на такое предложение от гетмана не последовало никакого ответа, то, по такой нужде, некоторые из сечевого товариства вольные люди, впрочем в малом числе, ушли до Булавина, взирая на городовых великороссийских и малороссийских людей, которые в числе около 10 000 человек явились на те бунтовничьи булавинские замыслы. Они, эти городовые люди, всему злу виновники, увлекли и запорожцев и навлекли на войско царский гнев и немилость. Иные же и сами, утратив зачинщика всех злых намерений и бунтов, от страха божия, в ничто обратились. А кошевой атаман со всем поспольством как прежде верною, радетельною, постоянною и усердною службою были царскому пресветлому величеству угодны, так и ныне не перестают служить верно, не щадя своего здоровья и желая себе всеусердно от царского величества благопризрительного помилования и прещедрой монаршей ласки[600].
Но нелегко было запорожцам заслужить царскую ласку после участия их в булавинском бунте. Тем более что в это время и сам гетман Мазепа обвинял их в разных тяжких преступлениях. Так, октября 6-го дня того же 1708 года Иван Мазепа писал из обоза на реке Десне графу Гавриле Ивановичу Головину о том, будто бы запорожцы, находясь в партикулярной битве со шведами под начальством генералов русской службы Бауера и Инфлянта, самовольно оставили поле сражения и ушли в города, разглашая везде, будто неприятель не только их, но и все великороссийские войска разгромил. И хотя гетман послал приказы изловить таких «непостоянных» беглецов, вязать и отдавать их под арест, но никого из них не поймали, потому что они, укрываясь от должной кары, разбежались кто в Сечь, кто на ту сторону Днепра, кто в речки полевые. Гетман вообще предостерегал графа Головина, что во время войны русских со шведами нужно всегда зорко следить за войском казаков запорожских, потому что «от Сечи нечего быть безопасным»[601].
Но то был прием Макиавелли, по которому Мазепа, уже давно замышлявший в своей голове перейти на сторону шведского короля, показывал себя перед русским царем чистым как кристалл, а запорожцев изображал скопищем всяких нечистот, хотя в это же самое время и тем же запорожцам показывал свою приязнь и любовь и советовал им отнюдь не верить русскому царю. По показанию генерального писаря Василия Кочубея, которому трудно в этом случае не верить, гетман Мазепа предостерегал запорожцев в отношении тайных намерений русского царя, который хочет всех казаков «выщинить» (уничтожить) и самое имя их искоренить. Бросив такое крылатое слово запорожцам, гетман, по словам Кочубея, нетерпеливо ждал от них восстания против Москвы; а потому, когда разнеслась весть о том, что запорожцы задумали, согласись с татарами, сделать набег на слободские полки, то гетман, выражая нетерпение, сказал, что если эти «нецнотливые сыны (недобрые сыны) имеют что делать, то уже делали бы, а не разглашали и не дразнили бы»[602].
Тем не менее царь Петр Алексеевич глубоко верил в искренность Мазепы, велел задержать, по навету гетмана, следуемое запорожскому войску обыкновенное годовое жалованье и только октября 27-го дня 1708 года по письму князя Меншикова из-под Макошина близ Сосницы неожиданно и к невыразимому своему изумлению узнал о неверности ему Мазепы. Мазепа, тщательно скрывавший свои сношения со шведским королем, снял с себя маску лишь тогда, когда Карл XII очутился вблизи границ Малороссии.
Наступление Карла XII на Россию началось еще с половины 1708 года. Шведский король составил себе смелый и решительный план – разбить русскую армию, овладеть столицей и подорвать в корне основу Русского государства. С этой целью главные роли действующих лиц шведской армии распределены были таким образом, что генерал Любекер получил приказание овладеть Ингерманландией, срыть Петербург и после того идти к Новгороду. Генерал Левенгаупт должен был с возможно большим количеством запасов двигаться к городу Могилеву, там соединиться с главными шведскими силами. Над главными же силами командовал сам Карл XII, который в начале июня месяца перешел реку Березину, дошел до города Могилева, но Левенгаупта там не нашел и двинулся дальше на Мстиславль и Старишки.
