Том 3 - [9]

Без мастерства, без умения отобрать главное из груды материала, без умения ярко и образно живописать словом благие намерения самого честного литератора, как бы он ни был тесно связан с жизнью, могут так и остаться благими намерениями…

II

Невозможно обозреть все, что есть у нас примечательного в деревенской литературе. Да и не следует, пожалуй, пытаться все охватить. Можно ограничиться в дискуссии разбором тех или иных книг, которые могут расширить круг нашей беседы. Разгорятся, может быть, и споры.

Не буду специально и очень уж подробно говорить об отдельных вещах, а постараюсь как-то сгруппировать ряд вопросов, на которых, мне кажется, следует остановиться. И о литературе буду говорить лишь о самой новой, о произведениях, вышедших в печати в последние годы.

Самым крупным событием в области романа за последнее время, бесспорно, явились главы из второй книги «Поднятой целины», опубликованные в «Правде», «Огоньке» и «Октябре». Очень жаль, что мы не могли еще прочитать полностью вторую книгу «Поднятой целины», но это не наша вина. Если бы вышел уже хоть один экземпляр журнала с окончанием романа, мы бы как-нибудь собрались, не поспали ночь и прочитали бы все. Но этого экземпляра, к великому сожалению, пока нет, и приходится говорить только о том, что было перед нашими глазами.

А перед глазами нашими было, безусловно, чудесное творение большого художника. Кто из нас не испытывал зависти, хорошей, беззлобной, движущей литературу вперед, творческой зависти, читая продолжение «Поднятой целины»: «Эх, как же он, Шолохов, разбирается в глубинах души человеческой! Как великолепно выписаны характеры! Как бесподдельно народен язык, какие изумительно точные, бьющие прямо в сердце читателю слова!»

Еще в «Тихом Доне» великое демократическое значение творчества Шолохова заключалось в том, что он впервые в истории всей мировой литературы в многотомной эпопее дал богатство духовного мира людей, благородство, многоцветную красоту чувств, большие мысли, бездонную глубину страстей на материале жизни простого народа. До него другие романисты за всеми этими сложными и тонкими проявлениями чувств и страстей человеческих обращались к миру людей «образованных», аристократии, дворянства, интеллигенции. В среде малограмотных крестьян или рабочих им не хватало «духовного материала» для написания таких по объему и охвату событий эпопей.

Я думаю, что этими словами не обижаю никого из больших старых писателей. Многие из писателей прошлого отдавали свой талант служению народу. Такие, как Глеб Успенский, всю жизнь только о народе и писали. Но Успенский писал очерки, не романы. Решетников писал очень народные вещи, но в них все же далеко не тот художественный уровень, не тот размах. У некоторых великих романистов, при всей их любви к народу и знании жизни народа, все-таки оставалось некое снисходительство, взгляд на простого человека очень доброжелательный, но все же сверху вниз. Первой в полном смысле слова народной эпопеей в русской и мировой литературе явился «Тихий Дон». Такое слияние души писателя с душой народа, какое мы видим в книгах Шолохова, могло произойти только в наше, советское время. За народность Шолохова и народ платит ему горячей любовью. Нет писателя у нас, который был бы так популярен в народе в самых разных кругах читателей.

В новых главах «Поднятой целины» Шолохов остается верен своим творческим принципам. Опять мы наслаждаемся духовной красотой наших людей, простых тружеников, восхищаемся мастерством художника, необычайно пластичной лепкой образов. Варюха впервые появилась в этих новых главах, и уже мы ее сердечно полюбили. Эта Варюха-горюха, станет в ряду лучших женских образов в нашей литературе. Логическое, глубокое развитие получают характеры Нагульнова, Давыдова, Островнова, Половцева. Драматизм и беспощадная жизненная достоверность отдельных сцен буквально потрясают.

Вторая книга пишется через двадцать лет после опубликования первой книги. И тем не менее в продолжении романа очень верно выдержан дух того времени. Конфликты, характеры, язык героев — все присуще именно тем годам. Большое мастерство нужно, чтобы писать так цельно, слитно, будто автор лишь на прошлой неделе закончил первую книгу и сразу засел за продолжение.

И в то же время содержание новых глав, которые мы читали, очень перекликается с нашими днями. Образ Давыдова, живой, в борьбе, работе, сомнениях, ошибках, удачах и неудачах, крепко поможет нынешним тридцатитысячникам. А разговор кузнеца Ипполита Шалого с Давыдовым! Как это поучительно и сейчас для многих руководителей! Народ зорко присматривается к своим руководителям, критически оценивает каждый их поступок, каждый шаг. Народ от всей души желает добра, успехов руководителям — ведь от их успехов зависит и благополучие, жизнь народа! — и готов в любую минуту прийти на помощь, — надо лишь уметь принять, не отвергнуть эту помощь. Вспоминаются по этому случаю чьи-то слова о том, как по-разному, бывает, растут у нас люди, попав к руководству. Один поднимается, растет — и массу за собой поднимает, а другой растет — отрывается от народа, от матери-земли, между ним и народом образуется опасная пустота. Упадет — больно расшибется! Из окончания разговора Давыдова с Шалым, из того, как Давыдов, красный, весь в поту, в мыле, все же чистосердечно благодарит кузнеца, видно, что этот руководитель от народа не оторвется.