Том 3. Карлссон, который живет на крыше - [83]

— Карлссон — в клетке в Скансене… ой, не могу! Подумать только, Малыш, что будет, когда ты и твой класс явитесь туда и станете рассматривать разных животных, и ты вдруг прочитаешь на табличках «Медведь Белый», и «Лось», и «Волк», и «Бобер», и «Карлссон»!

— Ш-ш-ш! — прошептал Малыш.

Буссе фыркнул:

— Да, «Карлссон», и еще: «Этого зверя кормить не разрешается». Представляешь, как разозлится Карлссон, если так будет написано!

— Ну и дурак же ты! — сказал Малыш. — Настоящий дурак!

— Послушай, Малыш, — вмешалась мама, — если ты не хочешь плыть с нами, то и мы не сможем уехать. Понимаешь?

— Конечно, сможете, — ответил Малыш. — Мы с Карлссоном можем вместе вести хозяйство.

— Ха-ха-ха! — воскликнула Беттан. — И затопить весь дом, а? И выбросить всю мебель в окно?

— Дура ты, вот и все! — сказал Малыш.

Нет, на этот раз за обеденным столом было не так весело и уютно, как обычно. Хотя Малыш всегда был таким добрым и милым мальчуганом, иногда он становился страшно упрямым. А теперь он был просто воплощением упрямства и не желал слушать никаких увещеваний.

— Ну ладно, милый мой мальчик… — начал было папа.

Но больше ему ничего не удалось сказать, потому что именно в эту минуту все услышали, как в почтовый ящик упало письмо. Даже не извинившись, Беттан выскочила из-за стола, так как постоянно ожидала писем от разных длинноволосых мальчишек. Поэтому она помчалась к двери первой. И в самом деле, на коврике у дверей лежало письмо. Но адресовано оно было вовсе не Беттан, и было вовсе не от какого-то длинноволосого мальчишки… а совсем наоборот. Оно было адресовано папе дядей Юлиусом, у которого вообще не было на голове ни единого волоска.

— Во время еды надо думать только о приятном, — сказал Буссе. — В таком случае не надо, чтобы приходили письма от дяди Юлиуса.

Дядя Юлиус был папиным дальним родственником и один раз в год приезжал в Стокгольм, чтобы посетить своего врача и повидаться с семейством Свантессонов. Дядя Юлиус не хотел жить в гостинице, считая, что это очень дорого. Вообще-то денег было у него — куры не клюют, но он ужасно боялся их тратить.

Никто в семействе Свантессонов особенно не радовался приезду дяди Юлиуса, и меньше всех — папа. Но мама всегда говорила:

— Ведь ты фактически единственный его родственник, и его надо пожалеть. Мы должны быть добры к бедному дяде Юлиусу.

Хотя стоило бедному дяде Юлиусу пожить несколько дней у них в доме, где он все время только и делал замечания ее детям, был привередлив в еде и жаловался абсолютно на все, как у мамы тут же залегала морщинка между глаз. И она становилась очень тихой и как бы не в своей тарелке, как и папа, когда, бывало, дядя Юлиус переступал порог их дома. А Буссе и Беттан старались держаться от него подальше, и их почти никогда не бывало дома, пока дядя Юлиус оставался у них.

«Малыш — единственный, кто хоть чуточку добр к нему», — не раз говорила мама.

Но даже Малышу все это надоедало, и когда дядя Юлиус был у них в гостях последний раз, Малыш нарисовал в своем альбоме его портрет и подписал под ним: «Дурак».

Дядя Юлиус случайно увидел этот портрет и сказал:

— Не очень-то хорошо получилась у тебя эта лошадь!

Но ведь дядя Юлиус вообще не считал, будто на свете хоть что-то есть хорошее. Нелегко было иметь такого гостя, это уж точно. И когда он наконец-то упаковывал свой чемодан и уезжал обратно к себе в Вестерйётланд, все в доме, как считал Малыш, внезапно расцветали и начинали напевать какую-нибудь коротенькую радостную мелодию. Все снова становились веселыми, хихикали и оживлялись, словно в доме произошло что-то по-настоящему веселое. А произошло всего-навсего то, что бедный дядя Юлиус отправился к себе домой.

Но теперь, как сообщалось в письме, он собирался приехать и остаться по крайней мере на две недели. И надеялся, что ему будет очень весело. А кроме того, по словам дяди Юлиуса, доктор велел ему пройти курс лечения и массаж, потому что по утрам у него все тело прямо немеет.

— Ну и ну, вот тебе и круиз! — сказала мама. — Малыш не желает ехать с нами, а дядя Юлиус — приезжает!

Но тут папа стукнул кулаком по столу и сказал, что он, со своей стороны, отправится в круиз и возьмет с собой маму, даже если для этого ему придется сначала похитить её, как ребенка. А Малыш — как хочет; хочет — плывет с ними, хочет — остается дома. Пожалуйста, пусть выбирает. А дядя Юлиус пусть приезжает и живет у них в квартире, и ходит к доктору сколько ему влезет, или же пусть сидит у себя дома в Вестерйётланде, если это ему больше по вкусу. Он же, папа, со своей стороны, намерен отправиться в круиз, даже если сюда явится целый десяток дядей Юлиусов.

— Ага! — сказала мама. — Тогда придется все это как следует обсудить.

А обдумав, сказала, что спросит ту самую фрёкен Бокк, которая помогала им по хозяйству, когда осенью мама болела, не согласится ли она приходить к ним и помогать немножко… двоим упрямым старым холостякам, а именно Малышу и дяде Юлиусу.

— А также третьему упрямому холостяку по имени Карлссон, который живет на крыше, — сказал папа. — Не забудь про Карлссона, потому что он будет болтаться тут и летать туда-сюда целыми днями!