Том 26. Статьи, речи, приветствия 1931-1933 - [16]

Так же, как у литераторов, у критиков слишком сильно развиты индивидуалистические настроения, цеховые и групповые интересы, и часто видишь, что эти интересы отстоят довольно далеко от серьёзнейших вопросов литературы как одной из областей культурно-революционной работы, возможно, что благодаря именно этому отдалению от живого революционного дела у нас и происходят казусы, которые не должны бы иметь места в нашей действительности. Междоусобная брань занимает у критиков так много сил и времени, что, когда в их среде появляется ересиарх, они долгое время не замечают его и лишь тогда, когда он договорится «до чёртиков», начинают кричать: «Бей!» Еретика бьют, ученики его приносят публичные покаяния в своём увлечении ересью, а он, маленький, от многочисленных ударов пухнет, разбухает и расширяется до размеров «мученика за идею». Меньше всего наша критика должна бы заниматься именно фабрикацией мучеников, а ведь сколько уже развелось их и сколько опубликовано покаяний во грехе увлечения ересями! Нередко бывает, что у еретика никаких «идей» вовсе нет, а живёт он построениями и желанием «угодить начальству».

Другой случай: некий профессор Фатов, литературовед и критик, на протяжении нескольких лет невозбранно возводил посредственных писателей на высоту классиков. Серьёзная критика не обращала внимания на его деятельность, едва ли полезную для молодёжи, которой он читает свои лекции. Сейчас он сообщает, что «в последние месяцы понял некоторые свои ошибки». Жаль, что он понял не все ошибки! Перестал ли он издавать свои книжки, наполненные ошибками? Нет, не перестал. Так как того, «что написано пером — не вырубишь топором», стало быть, ошибки профессора остались и действуют среди молодёжи, и в этом случае критика вовсе не «стоит на страже» интересов молодого поколения литераторов. Читают критики торопливо и, читая, думают, кажется, только о том, что и как возразить автору, за что «покрыть» его. Это я называю цеховым отношением к делу и совершенно уверен: такое отношение, создавая обиды, раздражая литераторов, играет роль «песка в машине».

Культурно-воспитательное значение художественной литературы, её роль как спутницы истории, её критическое отношение к современному ей быту — нашей критикой недооценивается, хотя мы ежедневно говорим и пишем о классовой начинке романа, повести, драмы. Говорим и пишем много, но — ничего о том, посредством каких технических приёмов можно и необходимо ввести в текущую литературу хотя бы отдельные куски — частные синтезы — грандиозной действительности нашей. Мало того — когда на собрании литераторов, о котором упоминалось, один из присутствующих справедливо заявил, что живопись наша отражает действительность фотографически, ущемлённо, мёртво, в ответ ему раздался голос: «Это — неправда!» Нет, это правда. И живопись и литература — за малыми исключениями, которые пока ещё имеют характер только удачных попыток, — при наличии неоспоримых талантов, всё же явно не в силах дать синтетический охват наиболее характерных явлений нашей действительности, творцом и героем которой является коллективный труд существ, действующих в состоянии предельного напряжения творческих сил. Действительность — монументальна, она давно уже достойна широких полотен, широких обобщений в образах; наша критика должна поставить перед собой вопрос: чем она может помочь литератору, и может ли современный литератор при той технике, при тех приёмах, которыми он обладает, — может ли он дать эти обобщения, эти синтезы? Не следует ли поискать возможности объединения реализма и романтизма в нечто третье, способное изображать героическую современность более яркими красками, говорить о ней более высоким и достойным её тоном?

Труд, всё разрешающий труд, который, даже действуя подневольно на бессмысленного поглотителя живой человеческой силы, всегда давал ключи ко всем тайнам жизни, а ныне у нас не только возрождает, а превышает старинную легенду о подвигах Геркулеса и богоборца Прометея, — вот он, подлинный герой нашей действительности! Даже в «религиозном» творчестве трудового народа, и творчестве, которое в своё время имело характер чисто художественный, — даже и здесь труд сказал своё слово, — боги трудового народа не что иное, как идеальные работники, мастера своего дела: Вулкан и Тор — кузнецы, Геба, Фрейя — отличные стряпухи, Диана — удачливая охотница, Вейнемейнен — музыкант и т. д.

Нам следует твёрдо признать и помнить, что художественное творчество трудовых масс не исчезло, не убито веками подневольной, каторжной работы на всевластную единицу, которая выдумала мистического бога для оправдания своего бытия, нам надобно признать, что способность трудовых масс к образному творчеству слова возникает и должна возникнуть, ибо революция освобождает человека не только социально, физически, но и эмоционально, интеллектуально. Покамест мы видим, что рабочие старинного Ижорского завода создают в условиях технически нищенских блюминг; признаём, что они создают его под руководством извне, но не забудем, что стремление строить небывалое идёт изнутри рабочего класса. Нам пора учиться вставать выше таких фактов выявления творческой энергии рабочей массы, пора уметь синтезировать её в поэзии и прозе, то есть литература должна понять свою роль как роль возбудителя ещё большей энергии. У нас — тысячи изобретателей, ударников, выдвиженцев — мужчин и женщин. Среди трудового народа, который ещё вчера был безграмотен, дик, ленив, безразлично относился к судьбе своей и терпеливо нёс непосильное бремя жизни, — среди этого народа, из его плоти выросла, выработалась армия совершенно необыкновенных людей. Пятилетка строит не только гигантские фабрики, но и создаёт людей колоссальной энергии. Сотни таких новых людей уже стоят у нас на ответственных боевых постах, рядом со старыми бойцами рабочего класса, которые полжизни учились работать в подполье, в тюрьмах, в ссылке, на каторге. Литераторам и критикам не следует забывать, что они живут пред лицом и в окружении таких людей, что тысячи их идут в литературу и прессу как на боевые участки культурной революции. Через пяток лет рабочим уже не придётся тратить свои силы на строение блюмингов голыми руками и многие сотни их перейдут к работе по художественным итогам недалекого прошлого. Весьма возможно, что они будут печально и даже гневно удивлены, изучая сегодняшний наш день, текущую нашу работу, схоластические и бесплодные наши споры о словах, путаницу личных наших отношений и обилие пошлых сплетен, которыми мы живём. Я совершенно уверен, что наша рабочая масса, наши новые, свободные работники на земле быстро идут к работе во всех областях искусства и что мы накануне создания какой-то формы коллективного творчества в искусстве. Необходимо идти навстречу этому явлению. Пред нашей литературой и критикой стоит ряд важнейших, сложных задач, и одна из них — не вставать на ту дорогу, которой шла армия интеллигентов-индивидуалистов, — на дорогу, которая привела эту шумную армию к разложению и полному банкротству. Литераторам и критикам необходимо искать и разрабатывать пути к дружной совместной работе в интересах трудовой массы. Смысл жизни — в службе революции, иного смысла в наши дни не может быть. Революция есть дело, требующее товарищеского единения всех честных людей, всех, кто чувствует и понимает величие задачи, поставленной рабочим классом пред самим собой. Нам верят, но мы плохо оправдываем это доверие, плохо работаем пред лицом массы, которая работает героически, с небывалым энтузиазмом, с пламенным пафосом, — с пафосом, который почему-то слабо заражает нас, товарищи литераторы и критики.