Том 25. Письма 1897-1898 - [50]
«Le rire» получил. Merci!!
Здесь карнавал. Весело>*. Сегодня обедаю в Beaulieu у Ковалевского.
Как Ваше здоровье? Что новейшего?
Осел кричит, но не вовремя>*.
Погода восхитительная.
Будьте счастливы.
Ваш А. Чехов.
Чеховой М. П., 12 (24) февраля 1898>*
2251. М. П. ЧЕХОВОЙ
12 (24) февраля 1898 г. Ницца.
2 февр.
Я написал Бразу>*, чтобы он приехал сюда в Ниццу; жить в Париже 2 недели и писаться там — это для меня неудобно. Если он не согласится, то так тому и быть, Т<ретьяков> останется без портрета.
Вернулась генеральша Ш<анявская>. Добрая, но скучная особа. Она привезла «Врача», чай и гваякол. Скажи Ване, что я благодарю его весьма, и заплати ему за чай и гваякол. Вчера подарили мне pince-nez как раз по моим глазам. Жду Потапенку, который приедет сюда после 20-го. Время бежит быстро, скоро увидимся. Если ничто не задержит, то приеду домой на Пасху или на Страстной.
Дорога из Лопасни на Хотунь утверждена в Земском собрании. Значит, дорожный вопрос решен>*. Как флигель? Тепло или холодно? Напиши поподробнее. Будь здорова, кланяйся. Генеральша очарована тобой. Левитановский Морозов сначала мне как будто нравился, а теперь — это сумбатовский «Джентльмен»>*.
А. Ч.
На обороте:
Марии Павловне Чеховой.
Москва, Сухаревская Садовая, д. Кирхгоф, кв. 17. Moscou. Russie.
Чехову М. П., 16 (28) февраля 1898>*
2252. И. П. ЧЕХОВУ
16 (28) февраля 1898 г. Ницца.
Милый Иван, гваякол, чай и «Врача» я получил неделю назад и, конечно, весьма благодарил. Ты и Соня беспокоитесь, что не можете мне ничего прислать, кроме спичек, но ведь по-настоящему нужно присылать не сюда, а отсюда. Кое-какие пустяки я приготовил, чтобы послать тебе, но всё нет оказии. Хотел послать Соне цветов, но оказалось, что цветы доходят до Москвы в жалком виде.
Скоро вернусь домой. Думаю, что выберусь отсюда уже в конце марта, а март не за горами. Морозова прислала телеграмму, что остается в Москве. Погода здесь становится всё лучше и лучше, днем жарко, всё в цвету; публика в соломенных шляпах. Жду сюда Потапенко, который обещал приехать. Вот и всё, больше нет новостей. Соне и Володе поклон нижайший и привет. Будь здоров.
Твой А. Чехов.
16 февр.
На обороте:
Ивану Павловичу Чехову.
Москва, Н. Басманная, д. Крестовоздвиженского. Moscou. Russie.
Чехову Г. М., 22 февраля (6 марта) 1898>*
2253. Г. М. ЧЕХОВУ
22 февраля (6 марта) 1898 г. Ницца.
Милый Жоржик, я начинаю постепенно высылать для Городской библиотеки французских классических писателей и на днях уже послал Мольера, Паскаля и Прево>* (Prévost). Я вышлю всех. Будь добр, повидайся с П. Ф. Иордановым и попроси его, чтобы библиотека, всякий раз по получении с почты пакета, уведомляла меня, что именно получено. Томики мелкие, они легко теряются; при потере прошу меня уведомлять всякий раз, я буду пополнять. Скажи также, что III том Шильдера «Александр Первый» по ошибке послан не в Таганрог, а в Лопасню. В апреле я пришлю.
Посмотрись в самовар: точно такая кривая физиономия у меня была все эти четыре дня; дантист вырвал зуб так удачно, что образовалось воспаление надкостницы верхней челюсти, я вопил караул, не спал, не ел; пришлось резать.
Побывай в «Таганр<огском> вестнике» и попроси высылать мне оную почтенную газету с 1-го марта в Лопасню. Письма же свои посылай мне в Ниццу до 1-го апреля. Как здоровье твоей мамы? Поклон ей и девочкам. Будь здоров, жму руку.
Твой А. Чехов.
22 февр.
Поклон тете Марфочке.
«Т<аганрогский> в<естник>» высылается мне с 1-го янв<аря> в Ниццу.
На обороте:
Георгию Митрофановичу Чехову.
Таганрог. Конторская ул., с. дом. Russie.
Чехову О. Г. и Чехову Мих. П., 22 февраля (6 марта) 1898>*
2254. О. Г. и Мих. П. ЧЕХОВЫМ
22 февраля (6 марта) 1898 г. Ницца.
22 февр.
Милая моя посажёная дочь Ольга Германовна, поздравляю Вас с прибавлением семейства>* и желаю, чтобы Ваша дочь была красива, умна, занимательна и в конце концов вышла бы за хорошего человека, по возможности кроткого и терпеливого, который от своей тещи не выскочил бы в окошко. До меня давно уже дошла весть о Вашей семейной радости, я разделил эту радость всей душой, не поздравил же Вас до сих пор, потому что мне было не до того, у меня у самого взыгрались во чреве младенцы — от сильнейшей боли. Дантист сломал мне зуб, потом вырывал его в три приема и, вероятно, заразил меня, так как образовался инфекционный периостит в верхней челюсти, мою физиономию перекосило, я полез на стены от боли. Была тифозная лихорадка. Третьего дня мне делали операцию>*. Теперь легче. За сим, всё нижеследующее относится к Вашему мужу.
Я не могу привезти английского альманаха, но прислать по почте могу; только следует написать название альманаха. Ты спрашиваешь, какого я мнения насчет Зола и его процесса. Я считаюсь прежде всего с очевидностью: на стороне Зола вся европейская интеллигенция и против него всё, что есть гадкого и сомнительного. Дело стоит так: представь, что университетская канцелярия по ошибке исключила одного студента вместо другого, ты начинаешь протестовать, а тебе кричат: — «вы оскорбляете науку!», хотя между унив<ерситетской> канцелярией и наукой только то одно общее, что и чиновники и профессора одинаково носят синие фраки; ты клянешься, уверяешь, обличаешь, тебе кричат: «доказательств!» — «Извольте, говоришь ты, пойдем в канцелярию и заглянем там в книги». — «Нельзя! Это канцелярская тайна!…» Вот и вертись тут. Психология франц<узского> правительства ясна. Как порядочная женщина, изменивши раз мужу, делает потом ряд грубых ошибок, становится жертвой наглого шантажа и в конце концов убивает себя — и всё для того, чтобы скрыть свою первую ошибку, так и франц<узское> правительство идет теперь напролом, зажмурив глаза, валяя направо и налево, лишь бы только не сознаться в ошибке.
