Том 2. Воспоминания о деле Веры Засулич - [4]

Искренний спокойный рассказ Засулич о своей жизни сразу же завоевал ей симпатии зала.

Объясняя свой поступок, Засулич с подкупающей искренностью рассказала мотивы его.

«Я решилась, хоть ценою собственной гибели, показать, что нельзя быть уверенным в безнаказанности, так ругаясь над человеческою личностью, я не нашла, не могла найти другого способа обратить внимание на это происшествие… Я не видела другого способа… Страшно поднять руку на человека, но я находила, что должна это сделать».

Вслед за бледным и невыразительным выступлением прокурора Кесселя поднялся адвокат П. А. Александров, произнесший наполненную большим содержанием, безупречную по форме речь. Эта речь может быть без преувеличения названа замечательным образцом русского судебного красноречия. Она была вдохновенной и взволновала всех. «Весь зал, как загипнотизированный, смотрел ему в глаза и жил его мыслями и его чувствами», — сообщает присутствовавший на процессе свидетель. Это была не только защита Засулич, но и обвинение генерала Трепова, протест против господства бесправия и произвола.

Известный либеральный публицист того периода Г. К. Градовский писал, имея, несомненно, в виду эту речь: «Чем больше длится заседание, чем шире и подробнее развивается судебная драма, тем больше исчезает личность подсудимой. Со мной творится какая-то галлюцинация… Мне чудится, что это не ее, а меня, всех нас — общество — судят!» К

Заканчивая свою смелую речь, Александров с восхищением отозвался о высоком гражданском мужестве подсудимой: «Без упрека, без горькой жалобы, без обиды примет она от вас решение ваше и утешится тем, что, может быть, ее страдания, ее жертва предотвратила возможность повторения случая, вызвавшего ее поступок. Как бы мрачно ни смотреть на этот поступок, в самых мотивах его нельзя не видеть честного и благородного порыва. Да, она может выйти отсюда осужденной, но она не выйдет опозоренной, и остается только пожелать, чтобы не повторялись причины, производящие подобные преступления, порождающие подобных преступников» [12].

Публика несколько раз прерывала речь защитника аплодисментами. Правящая верхушка впоследствии не могла простить Кони, что он не сумел остановить этой «непозволительной» защиты, которая наэлектризовала публику и присяжных [13].

Как утверждали тогда и впоследствии многие юристы, А. Ф. Кони заключил прения сторон образцовым по своему беспристрастию напутствием.

Кони попытался уравновесить обе чаши весов правосудия: он не высказал ни одного лишнего довода ни в пользу обвинения, ни в сторону защиты. Такая позиция не могла не вызвать нареканий с разных сторон. Сторонники правительства негодовали потому, что Кони, воспроизводя доводы защиты, усилил обвинения против Трепова и тем дал лишний повод к оправданию Засулич. Но на некоторых присутствующих лиц из революционного лагеря его резюме произвело такое впечатление[14], что Кони как бы подсказывал присяжным, что, если даже они признают Засулич виновной, они могут найти для нее снисхождение. Почти все присутствующие на процессе адвокаты были уверены, что присяжные примут предложенное А. Ф. Кони компромиссное решение и полного оправдания Засулич не будет. Но присяжные, видимо, осознали, что обвинительный приговор Засулич закрепил бы систему ненавистного всем административного произвола. В своем решении они не колебались. Не прошло и десяти минут, как из комнаты присяжных раздался звонок.

Было уже около семи часов вечера.

А. Ф. Кони пригласил присяжных войти в зал, и старшина их, выступив вперед, подал председателю суда вопросный лист.

Громко и внятно старшина присяжных трижды произнес один и тот же ответ на вопрос суда: «Виновна ли?»:

— Нет, не виновна.

Раздались такие бурные аплодисменты и поднялся такой шум, что ничего нельзя было ни слышать, ни разобрать. Одни кричали: «Браво! Браво, присяжные!»; другие: «Да здравствует суд присяжных!»; третьи кидались друг друга обнимать и кричали: «Поздравляю, поздравляю!». Многие из публики перелезали через перила и пожимали руки Александрову и Засулич, поздравляя их.

По свидетельству Д. А. Милютина, «весьма многие (в своем дневнике Милютин зачеркнул первоначальную фразу: «даже большинство, и в том числе многие дамы высшего общества и сановники»), если не большинство, пришли в восторг от оправдательного решения суда» [15].

По сообщению видного ученого криминалиста Н. С. Таганцева, аплодировал оправданию даже государственный канцлер А. М. Горчаков [16].

Огромная толпа — в тысячу или в полторы тысячи человек— студентов, курсисток, рабочих со строящегося неподалеку Литейного моста уже с утра ожидала окончания процесса. Когда из здания суда вышел защитник, его подняли и понесли на руках.

Когда же на улице показалась освобожденная Засулич, раздалось оглушительное, долго не смолкавшее «ура», крики «браво». Девушку приподняли над толпой и с триумфом понесли на плечах. Затем ее посадили в карету и толпа сопровождала ее по Шпалерной и Воскресенскому проспекту. Демонстрация приобретала все более внушительный характер. К ужасу сопровождавших карету полицейских некоторые студенты предлагали провести Засулич мимо Зимнего дворца. Полицейский офицер немедленно послал за подкреплениями в расположенную неподалеку жандармскую часть.