Том 2. Стихотворения, 1850-1873 - [10]

Но, может быть — в разгаре лета —

Ты вспомнишь о своей Весне —

И вспомнишь и про время это,

Как про забытый — до рассвета —

Мелькнувший призрак в первом сне.

При посылке Нового завета >*

Не легкий жребий, не отрадный,

Был вынут для тебя судьбой,

И рано с жизнью беспощадной

Вступила ты в неравный бой.

Ты билась с мужеством немногих,

И в этом роковом бою

Из испытаний самых строгих

Всю душу вынесла свою.

Нет, жизнь тебя не победила,

И ты в отчаянной борьбе

Ни разу, друг, не изменила

Ни правде сердца, ни себе.

Но скудны все земные силы:

Рассвирепеет жизни зло —

И нам, как на краю могилы,

Вдруг станет страшно тяжело.

Вот в эти-то часы с любовью

О книге сей ты вспомяни —

И всей душой, как к изголовью,

К ней припади и отдохни.

"Он прежде мирный был казак…"

Он прежде мирный был казак^*,

Теперь он попечитель дикий;

Филиппов сын — положим, так,

А все не Александр Великий^*.

23 fevrier 1861 >*

La vieille Hécube, hélas, trop longtemps éprouvée,

Après tant de revers et de calamités,

Se réfugie enfin, reposée et lavée,

Sous l’abri protecteur de vos jeunes bontés.

<См. перевод>^*

"Обоим Николаям…"

Обоим Николаям^*

Мы всех возможных благ желаем

И от души их поздравляем.

А. А. Фету ("Тебе сердечный мой поклон…") >*

<1>

Тебе сердечный мой поклон

И мой, каков ни есть, портрет,

И пусть, сочувственный поэт,

Тебе хоть молча скажет он,

Как дорог был мне твой привет,

Как им в душе я умилен.

<2>

Иным достался от природы

Инстинкт пророчески-слепой,—

Они им чуют-слышат воды

И в темной глубине земной…

Великой Матерью любимый,

Стократ завидней твой удел —

Не раз под оболочкой зримой

Ты самое ее узрел…

"Затею этого рассказа…"

Затею этого рассказа^*

Определить мы можем так:

То грязный русский наш кабак

Придвинут к высотам Кавказа.

Святые горы >*

Тихо, мягко, над Украйной

Обаятельною тайной

Ночь июльская лежит —

Небо так ушло глубоко,

Звезды светят так высоко,

И Донец во тьме блестит.

Сладкий час успокоенья!

Звон, литии, псалмопенья

Святогорские молчат —

Под обительской стеною,

Озаренные луною,

Богомольцы мирно спят.

И громадою отвесной,

В белизне своей чудесной,

Над Донцом утес стоит,

К небу крест свой возвышая…

И, как стража вековая,

Богомольцев сторожит.

Говорят, в его утробе,

Затворившись, как во гробе,

Чудный инок обитал,

Много лет в искусе строгом

Сколько слез он перед Богом,

Сколько веры расточал!..

Оттого ночной порою

Силой и поднесь живою

Над Донцом утес стоит —

И молитв его святыней,

Благодатной и доныне,

Спящий мир животворит.

"Ужасный сон отяготел над нами…"

Ужасный сон отяготел над нами^*,

Ужасный, безобразный сон:

В крови до пят, мы бьемся с мертвецами,

Воскресшими для новых похорон.

Осьмой уж месяц длятся эти битвы,

Геройский пыл, предательство и ложь,

Притон разбойничий в дому молитвы,

В одной руке распятие и нож.

И целый мир, как опьяненный ложью,

Все виды зла, все ухищренья зла!..

Нет, никогда так дерзко правду Божью

Людская кривда к бою не звала!..

И этот клич сочувствия слепого,

Всемирный клич к неистовой борьбе,

Разврат умов и искаженье слова —

Все поднялось и все грозит тебе,

О край родной! — такого ополченья

Мир не видал с первоначальных дней…

Велико, знать, о Русь, твое значенье!

Мужайся, стой, крепись и одолей!

Его светлости князю А. А. Суворову >*

Гуманный внук воинственного деда,

Простите нам — наш симпатичный князь,

Что русского честим мы людоеда,

Мы, русские — Европы не спросясь…

Как извинить пред вами эту смелость?

Как оправдать сочувствие к тому,

Кто отстоял и спас России целость,

Всем жертвуя призванью своему —

Кто всю ответственность, весь труд и бремя

Взял на себя в отчаянной борьбе —

И бедное, замученное племя,

Воздвигнув к жизни, вынес на себе?..

Кто избранный для всех крамол мишенью,

Стал и стоит, спокоен, невредим —

На зло врагам, их лжи и озлобленью,

На зло, увы, и пошлостям родным.

Так будь и нам позорною уликой

Письмо к нему от нас, его друзей —

Но нам сдается, князь, ваш дед великий

Его скрепил бы подписью своей.

"Как летней иногда порою…"

Как летней иногда порою^*

Вдруг птичка в комнату влетит,

И жизнь и свет внесет с собою,

Все огласит и озарит;

Весь мир, цветущий мир природы,

В наш угол вносит за собой —

Зеленый лес, живые воды

И отблеск неба голубой, —

Так мимолетной и воздушной

Явилась гостьей к нам она,

В наш мир и чопорный и душный,

И пробудила всех от сна.

Ее присутствием согрета,

Жизнь встрепенулася живей,

И даже питерское лето

Чуть не оттаяло при ней.

При ней и старость молодела,

И опыт стал учеником,

Она вертела, как хотела^*,

Дипломатическим клубком.

И самый дом наш будто ожил,

Ее жилицею избрав,

И нас уж менее тревожил

Неугомонный телеграф.

Но кратки все очарованья,

Им не дано у нас гостить,

И вот сошлись мы для прощанья, —

Но долго, долго не забыть

Нежданно-милых впечатлений,

Те ямки розовых ланит,

Ту негу стройную движений

И стан, оправленный в магнит,

Радушный смех и звучный голос,

Полулукавый свет очей,

И этот длинный тонкий волос,

Едва доступный пальцам фей.

Н. И. Кролю >*

Сентябрь холодный бушевал,

С деревьев ржавый лист валился,

День потухающий дымился,

Сходила ночь, туман вставал.

И все для сердца и для глаз

Так было холодно-бесцветно,

Так было грустно-безответно, —

Но чья-то песнь вдруг раздалась…

И вот, каким-то обаяньем,

Туман, свернувшись, улетел,

Небесный свод поголубел

И вновь подернулся сияньем —