Том 2. Последняя комедия. Блуждающее время. Рассказы - [44]

Изнутри раздался хрипловатый и какой-то пропитой женский голос:

— Кого еще черти несут?

Но дверь распахнулась, и перед Павлом оказалась весьма милая дама лет тридцати пяти.

Павел глянул внутрь: было темновато, но полно народу, кричащего, шумноватого, но старичка своего он не увидел.

— Я от Безлунного, — выпалил Павел, почему-то покраснев.

— Бог с вами, — миролюбиво наклонила голову дама. — Проходите не спеша.

Квартира показалась Павлу довольно просторной, но обычной, хотя одновременно он почувствовал в ней какую-то странность, но в чем дело, он так и не мог понять, настолько все было повседневно. У стола в гостиной толпились люди, не всем было место сидеть, некоторые ходили сами по себе по коридору и по комнатам, покуривая и беседуя. Павел, было, смутился от обилия вина и людей и потому решил сразу же выпить — и внезапно повеселел. Захотелось обнимать всех и знакомиться.

Сразу на него двинулся молодой человек, видимо, его возраста, даже чуть помоложе, но как-то не по-современному постриженный, и раскрыл руки для объятий. Павел от неожиданности отстранился в сторону и взглянул на благодушного. «Где-то я его встречал, — мучительно подумал Павел. — Помню это лицо… Но где? Где?»

Что-то до боли знакомое, даже родное, почудилось Павлу в этой физиономии. «Недаром старичок предупреждал», — мелькнуло в уме. Но воспоминания заглушили очередная порция водочки и объятья, а затем хитрые, лисьи, быстрые, даже нагловатые поцелуи странного молодого человека. Он даже хлопнул Павла по заднице — может, в знак дружеского расположения.

Закусь показалась Павлу неважной, простоватой слишком. Но люди были весьма спокойные, в меру довольные собой, уверенные, и чаще всего болтали о бабах.

«И это в наше-то время, — озлился вдруг Павел. — Когда страна вот-вот взорвется. Когда у всех нервы на пределе. Хамы стопроцентные, эгоисты, жрут, пьют, и, знай себе, одно бабье на уме… А Россия…»

Впрочем, баб было не поровну.

«А одеты, кстати, плохо, — заметил про себя Павел. — А где же старичок все-таки, пухленький мой…»

И он пошел искать старичка. Но его не было. Спросил: «А Безлунный-то где?» — но от него отшатнулись. «Опять что-то не то, — заскулил про себя Павел. — Но что „не то“: кругом так обыденно, даже скучновато. А еще соблазнял чем-то необычайным, старикашка поганенький… Где оно, необычайное, здесь? Да его тут с огнем не сыщешь. Если б не водка, совсем тут скиснуть можно», — подумал Павел.

— Хочу необычного, черт побери! — внезапно крикнул он на весь коридор.

— Какой же вы нервный, — улыбаясь, к нему подошла прелестная девушка лет двадцати. — Вера Малинина, — представилась она, — дочь хозяина этой квартиры, Малинина Петра Никитича, как вам известно.

«Ничего мне неизвестно», — подумал он. Вера вопросительно посмотрела на него.

— Мы же справляем такой день! Отец получил большую награду, повышение и орден. Кругом друзья, родственники, коллеги. Но мы и незнакомым сейчас рады, кто пришел косвенно, от друзей…

Павел слегка кивнул головой, не отводя взгляда от девушки, от ее нежных голубых жилочек, от глаз, полных власти жизни, от сияния неведомого света в них…

— Я и есть такой, — смущенно буркнул он. Девушка тихо рассмеялась.

— Я поняла это. Смотрите — там мой дядя Валерий Никитич, а за ним моя мама Анна Кузьминична — видите, какая красавица, с бокалом вина… А вы от кого?

— От Безлунного…

— Не знаю такого. Но неважно. Наверно, какой-нибудь папин сослуживец.

Девушка до глубин каких-то все больше и больше нравилась Павлу. Мелькнул опять благодушный паренек, опять почему-то хлопнул Павла по заднице и озорно подмигнул ему.

— Чего он хочет от меня? — подумал Павел. — Педераст, что ли? Нет, не похож. Просто шутник какой-то.

И он тут же забылся: уже вовсю действовало добротное, обжигающее вино. Водку он больше не пил, и вообще Далинин был крепок в отношении алкоголя, устойчив на ногах и не при таких дозах. Потому и решительно обнимался с кем попало, чего-то восклицал, кого-то обозвал лучшим другом, другого — родным братом, но при этом у него возникло и не покидало более, то затаенно-, то явственно-непонятное чувство тревоги, беспокойства и вообще какой-то серой мути, провала, хотя, вроде бы, все было ясно. Было трудно с этим чувством обращаться к кому ни есть с ласковыми словами, но помогал, как всегда, алкоголь.

Наконец в сердце явно вселилась совершенно уже неожиданная влюбленность в эту Веру. Уж очень она была чистая, как ребенок, таких он давно не видел, и чем-то задела она забытые им, скрытые уголочки его сна и сознания. Вера часто возникала рядом с ним.

— Вы какой-то странный, Павел, — вдруг сказала она ему. Павел искренне удивился.

— Это еще что? Почему?

— Я так чувствую. Но определить не могу. Что-то в вас есть чуть-чуть не то.

— Да это вы тут все чуть-чуть не то, — слегка возмутился Павел, — а вовсе не я. Я тоже это чувствую.

— Какие глупости! Что в нас странного?

— Все равно, — вдруг выпалил Павел, — все равно, ведь я в вас уже чуточку влюблен…

Вера мило и неожиданно покраснела.

«Ну и ну, еще находятся девушки, которые лет в восемнадцать-двадцать краснеют, — подумал Далинин. — И это в наше время! Какое очарование!»