Том 2. Эмигрантский уезд. Стихотворения и поэмы, 1917-1932 - [41]

Пикейные пестрели одеяльца.

Сверкали стены свежей белизной,

И пол блестел, как палуба фрегата.

Как сладко вечером им здесь смежать глаза,

В уютных гнездах, рядом, в полумгле,

Дыханье тихое одно с другим сливая…

Ступеньки вверх. В отдельной комнатушке

Три мальчика, как кролики, лежали.

Простуда легкая, их резвость укротив,

Румянцем на щеках их разгоралась…

Спустились вниз. За дверью — длинный стол,

Журчит беседа, чай дымится в чашках.

И — друг гостей — бормочет самовар.

Я вышел в сад: так зелена трава,

Так радостны пушистые вершины…

Благословенье этой мирной кровле!

* * *

Читатель, друг! Быть может, в суете,

В потоке дней, в заботах бесконечных

Не вспомнил ты о тех, кто кротко ждет,

Кто о себе не вымолвит ни слова…

И что сказать? Дом этот общий — наш,

В нем русская надежда зацветает.

………………………………………………………………

Во имя русских маленьких детей

Я пред тобой снимаю молча шляпу.

1929, апрель

Надо помочь! * >(К неделе русского студента)

Рабочие-студенты наши

Не жалуются нам…

На вечерах у них уютно и легко:

Поют, читают, пляшут.

Гостеприимны, вежливы, просты,—

Но что-то новое в глазах у них таится,

Что в чеховских студентах мы не знали:

Глухая сдержанность, спокойное упорство,

Ни слов взлохмаченных, ни мыслей набекрень.

Станок с наукой сочетавши на чужбине,

Они с достоинством отстаивают жизнь…

Их цели — святы, пафос — скрыт, но прочен.

Очищенный бензином,

Простой пиджак рабочего-студента

Сегодня нам и ближе и понятней

Былой расхрястанной, засаленной тужурки…

Не жалуются, нет… Но иногда

Плечо усталое вдруг выскользнет из лямки,

А в глубине парижских чердаков,

Как в катакомбах, холодно и сыро…

Трещит свеча. Над кровельным откосом

Гудит прибой чужих, кипящих улиц,

Сверкают сумасшедшие рекламы,—

В жестянке на некрашеном столе —

Последний франк…

Мы столько говорим в трамваях, и в метро,

И в поздний час у вешалок в передних

Всё об одном: о родине далекой.

Но вот она бок о бок приютилась

В мансардах старых, на окраинах глухих.

Живет и жмется — юная, живая…

Немало нас. Ты не пойдешь в кино,

Я откажусь от пачки папирос —

И не один студент-рабочий

Вздохнет увереннее в черную минуту…

Слова стираются, дни мчатся-льются в бездну,

Одна любовь — спасает и бодрит.

<1929>

Завтра * >(К балу печати 27 марта)

Какой магнит нас всех по временам

Под общий кров притягивает тайно?

Иллюзия беспечного веселья

В своей губернии, в кругу знакомых лиц…

Оазис-бал на несколько часов

Нас соберет со всех концов Парижа.

Заботы, думы, мгла ночных зеркал

Останутся в квартирах и в отелях…

Жужжит толпа, многоголовый рой,

И там и тут разбросанные группы

Все тех же самых бальных старожилов:

Под лестницею химик с адвокатом

Свой прошлогодний продолжают спор,

Седой шофер землячке-массажистке

Диктует три рецепта пельменей,

А внучка бабушке — о лебединый жест! —

Свой карандаш передает пунцовый…

Буфеты, как в Казатине, сверкают:

Вот на желтках мечтательные кильки,

Вот жирный холмик пухлых пирожков,

Вот потная пузатая зубровка…

Кружатся пары медленно и плавно,

В пролет влетают всплески русской песни,

И врач знакомый в тихом коридоре

Меня за пуговицу крутит дружелюбно.

* * *

Два-три совета, милые друзья,

Извольте преподать вам перед балом:

Обычно в паузах, средь бесконечных танцев,

Как щуки, немы почему-то пары:

Он — смотрит в пол, а дама пудрит нос.

Зато едва лишь запоют с эстрады

Иль декламатор рот раскроет томно,—

Во всех рядах, простенках и углах

Сейчас же заструятся разговоры…

Во имя Муз, — нельзя ль наоборот?!

Еще совет: на бал всего удобней

Являться выводком — из одного района:

Такси обратное дешевле обойдется,

А свой квартет — гарантия от скуки,

Из этого не следует, конечно,

Чтоб муж приклеивался к собственной жене

Или жена на муже повисала,—

Но, впрочем, это редкое явленье…

Пить надо весело: закусишь, прожуешь,

Перстами щелкнешь и давай другую,

Но не толкай соседа мрачно в грудь

И от него не заграждай закусок,

А лучше чокнись с ним и улыбнись…

А если сбоку грустный бородач

(Быть может, эмигрант из Будапешта)

В свой бледный чай с погасшей папиросы

В раздумье тусклом стряхивает пепел,—

Ты повернись, любезный сделай жест,

Ты представитель ведь губернии парижской,

Расшевели его, и он тебя, как знать,

Порадует венгерским анекдотом…

Но я увлекся. Каждый ближний сам

И без моих советов развлечется…

Имею честь. До завтра. Адрес тот же.

<1930>

Дубовые стихи * >(К балу 13 января)

Глубокоуважаемые читатели!

Мы, журналисты и писатели,

Не мудрствуя лукаво,

Помогаем всем налево и направо

От зари до зари

В самом разнообразном виде:

Составляем благотворительные календари,

Пишем в «Инвалиде»,

Взываем, не досыпая ночей,

О балах адвокатов, шоферов, врачей,

Студентов и летчиков,

Химиков и переплетчиков…

Пишем о детских приютах,

О флотских каютах…

Читаем на всех вечеринках

(К черту рифмы!) —

Доклады, рассказы, стихи,

Стряпаем скетчи для елок,

Для землячеств, содружеств, кружков…

Если всех перечесть,

Хватит столбца на четыре…

И только под Новый год —

Наша вакансия.

Зачем же вам в рупор кричать

И взывать…

Все вы, наши друзья —

Пациенты-клиенты

По своей же охоте

К нам сами придете…

Но только, во имя всех Муз,

Вас просит наш кроткий Союз:

Во время чтения,

Во время пения

Соблюдайте, друзья, тишину!

Поболтать ведь можно в антракте

(К дьяволу рифмы!) —

У буфета, на лестнице.