— Вот и все,— сказал Опанасенко.— Она нас выследила иидет за нами.
Он перешагнул через колею, и они пошли дальше. Новаго заметил, что Мандель снова переложил саквояж в левую руку, а правую сунул в карман дохи. Новаго усмехнулся, но ему было нехорошо. Он испытывал страх.
— Что ж,— сказал Мандель неестественно веселым голосом,— раз она нас уже выследила, давайте разговаривать.
— Давайте,— сказал Опанасенко.— А когда она прыгнет, падайте лицом вниз.
— Зачем? — оскорбленно спросил Мандель.
— Лежачего она не трогает,— пояснил Опанасенко.
— Ах да, правда.
— Остается пустяк,— проворчал Новаго.— Узнать, когда она прыгнет.
— А вы это заметите,— сказал Опанасенко.— Мы начнем палить.
— Интересно,— сказал Мандель.— Нападает она на мимикродонов? Когда они стоят столбиком, знаете? На хвосте и на задних лапах… Да! — воскликнул он.— Может быть, она принимает нас за мимикродонов?
— Мимикродонов не стоит выслеживать и нападать на них именно справа,— сказал Опанасенко немного раздраженно.— К ним можно просто подойти и есть — с хвоста или с головы, как угодно.
Через четверть часа они снова пересекли колею и еще через десять минут другую. Мандель замолчал. Теперь он не вынимал правую руку из кармана.
— Минут через пять она прыгнет,— напряженным голосом сказал Опанасенко.— Теперь она справа от нас.
— Интересно,— тихонько сказал Мандель.— Если идти спиной вперед, она тоже прыгнет справа?
— Да помолчите же, Лазарь Григорьевич,— сказал сквозь зубы Новаго.
Она прыгнула через три минуты. Первым выстрелил Морган. У Новаго зазвенело в ушах; он увидел двойную вспышку выстрела, прямые, как лучи, следы двух трасс и белые звезды разрывов на гребне бархана. Секундой позже выстрелил Опанасенко. Бах–бах, бах–ба–бах! — гремели выстрелы карабинов, и было слышно, как пули с тупым треском рвутся в песке. На мгновение Новаго показалось, что он увидел оскаленную морду с выпученными глазами, но звезды разрывов и трассы уже сместились далеко в сторону, и он понял, что ошибся. Что–то длинное и серое стремительно пронеслось невысоко над барханами, пересекая гаснущие нити трасс, и только тогда Новаго бросился животом в песок. Tax, тах, тах! — Мандель стоял на одном колене и, держа пистолет в вытянутой руке, торопливо опустошал обойму куда–то в промежуток между Морганом и Опанасенко. Бах–ба–бах, бах–ба–бах! — гремели карабины. Теперь Следопыты стреляли по очереди. Новаго увидел, как длинный Морган на четвереньках вскарабкался на бархан, упал, и плечи его затряслись от выстрелов. Опанасенко стрелял с колена, и белые вспышки раз за разом озаряли огромные черные очки и черный намордник кислородной маски. Затем наступила тишина.
— Отбили,— сказал Опанасенко, поднимаясь и отряхивая песок с колен.— Вот так всегда: если вовремя открыть огонь, она прыгает в сторону и удирает.
— Я попал в нее один раз,— громко сказал Гэмфри Морган. Было слышно, как он со звоном вытащил пустую обойму.
— Ты разглядел ее? — спросил Опанасенко.— Да, он же не слышит.
Новаго, кряхтя, поднялся и посмотрел на Манделя. Мандель, завернув полу дохи, втискивал пистолет в кобуру. Новаго сказал:
— Ну знаете, Лазарь Григорьевич…
Мандель виновато покашлял.
— Я, кажется, не попал,— сказал он.— Она передвигается с исключительной быстротой.
— Оч–чень рад, что вы не попали,— с сердцем сказал Новаго.— Здесь было много мишеней!
— Но вы видели ее, Петр Алексеевич? — спросил Мандель. Он нервно потирал руки в меховых перчатках.— Вы разглядели ее?
— Серая и длинная, как щука.
— И у нее нет конечностей! — возбужденно сказал Мандель.— Я совершенно отчетливо видел, что у нее нет конечностей! И, по–моему, у нее нет глаз!
Следопыты подошли к врачам.
— В такой кутерьме,— сказал Опанасенко,— очень легко перечислить, чего у нее нет. Гораздо труднее сказать, что у нее есть.— Он засмеялся.— Ну ладно, товарищи. Самое главное — нападение мы отбили.
— Я пойду поищу тело,— неожиданно сказал Морган.— Я попал один раз.
Опанасенко повернулся к нему.
— Что ты сказал, Федор? — спросил Морган.
— Ни в коем случае,— сказал Новаго.
— Нет,— сказал Опанасенко. Он притянул Моргана к себе и крикнул: — Нет, Гэмфри! Нет времени! Поищем завтра вместе на обратном пути!
Мандель поглядел на часы.
— Ого! — сказал он.— Уже десять пятнадцать. Сколько еще идти, Федор Александрович?
— Километров десять, не больше. К двенадцати будем там.
— Отлично,— сказал Мандель.— А где мой саквояж? — Он завертелся на месте.— А, вот он…
— Пойдем, как раньше,— сказал Опанасенко.— Вы слева. Может быть, она здесь не одна.
— Теперь бояться нечего,— проворчал Новаго.— У Лазаря Григорьевича пустая обойма.
И они пошли, как раньше. Новаго — в пяти шагах позади Манделя, впереди и правее — Опанасенко с карабином под мышкой, а позади и правее — Морган с карабином на шее.
Опанасенко шел быстро и думал, что больше так продолжаться не может. Независимо от того, убил Морган эту гадину или нет, послезавтра надо пойти на Базу и организовать облаву. На всех краулерах и вездеходах, с ружьями, динамитом и ракетами… Ему пришел в голову аргумент для несговорчивого Иваненки, и он улыбнулся. Он скажет Иваненке: «На Марсе уже появились дети, пора очистить Марс от всякой гадости».
