Их вот–вот должны были вызвать, и они сидели в коридоре на подоконнике перед дверью. Сережа Кондратьев болтал ногами, а Панин, вывернув короткую шею, глядел за окно в парк, где на волейбольной площадке прыгали у сетки девчонки с факультета Дистанционного Управления. Сережа Кондратьев, подсунув под себя ладони, смотрел на дверь, на блестящую черную пластинку с надписью «Большая Центрифуга». В Высшей школе космогации четыре факультета, и три из них имеют тренировочные залы, на дверях которых висит пластинка с такой же надписью. Всегда очень тревожно ждать, когда тебя вызовут на Большую Центрифугу. Вот Панин, например, глазеет на девчонок явно для того, чтобы не показать, как ему тревожно. А ведь у Панина сегодня самая обычная тренировка.
— Хорошо играют,— сказал Панин басом.
— Хорошо,— сказал Сережа, не оборачиваясь.
— У «четверки» отличный пас.
— Да,— сказал Сережа. Он передернул плечами. У него тоже был хороший пас, но он не обернулся.
Панин посмотрел на Сережу, посмотрел на дверь и сказал:
— Сегодня тебя отсюда понесут. Сережа промолчал.
— Ногами вперед,— сказал Панин.
— Да уж,— сказал Сережа, сдерживаясь.— Тебя–то уж не понесут.
— Спокойно, спортсмен,— сказал Панин.— Спортсмену надлежит быть спокойну, выдержану и всегда готову.
— А я спокоен,— сказал Сережа.
— Ты спокоен? — сказал Панин, тыкая его в грудь негнущимся пальцем.— Ты вибрируешь. Ты трясешься, как малек на старте. Смотреть противно, как ты трясешься.
— А ты не смотри,— посоветовал Сережа.— Смотри лучше на девочек. Хороший пас и все такое.
— Ты непристоен,— сказал Панин и посмотрел в окно.— Прекрасные девушки! И замечательно играют.
— Вот и смотри,— сказал Сережа.— И старайся не стучать зубами.
— Это я стучу зубами? — изумился Панин.— Это ты стучишь зубами.
Сережа промолчал.
— Мне можно стучать зубами,— сказал Панин, подумав.— Я не спортсмен.— Он вздохнул, посмотрел на дверь и сказал: — Хоть бы скорее вызвали, что ли…
Слева в конце коридора появился староста второго курса Гриша Быстров. Он был в рабочем комбинезоне, приближался медленно и вел пальцем по стене. Лицо у него было задумчивое. Он остановился перед Кондратьевым и Паниным и сказал:
— Здравствуйте.— Голос у него был печальный.
Сережа кивнул. Панин снисходительно сказал:
— Здравствуй, Григорий. Вибрируешь ли ты перед Центрифугой, Григорий?
— Да,— ответил Гриша Быстров.— Немножко.
— Вот,— сказал Панин Сереже,— Григорий волнуется всего–навсего немножко. А между тем Григорий всего–навсего малек.
Мальками в школе называли курсантов младших курсов. Гриша вздохнул и тоже сел на подоконник.
— Сережа,— сказал он.— Правда, что ты делаешь сегодня первую попытку на восьмикратной?
— Да,— сказал Сережа. Ему совсем не хотелось разговаривать, но он боялся обидеть Быстрова.— Если позволят, конечно,— добавил он.
— Наверное, позволят,— сказал Гриша.
— Подумаешь, попытка на восьмикратной! — сказал Панин легкомысленно.
— А ты пробовал на восьмикратной? — с интересом спросил Гриша.
— Нет,— сказал Панин.— Но зато я не спортсмен.
— А может быть, попробуешь? — сказал Сережа.— Вот прямо сейчас, вместе со мной. А?
— Я человек простой, простодушный,— ответил Панин.— Есть норма. Нормой считается пятикратная перегрузка. Мой простой, незамысловатый организм не выносит ничего, превышающего норму. Однажды он попробовал шестикратную, и его вынесли на седьмой минуте. Вместе со мной.
— Кого вынесли? — не понял Гриша.
— Мой организм,— пояснил Панин.
— Да,— сказал Гриша со слабой улыбкой.— А я вот еще не дошел и до пятикратной.
— На втором курсе и не надо пятикратной,— сказал Сережа. Он спрыгнул с подоконника и принялся приседать поочередно на левой и на правой ноге.
— Ну я пошел,— сказал Гриша и тоже спрыгнул с подоконника.
— Что случилось, староста? — спросил Панин.— Почему такая тоска?
— Кто–то устроил штуку с Копыловым,— печально сказал Гриша.
— Опять? — сказал Панин.— Какую штуку?
Второкурсник Валя Копылов был известен на факультете своей привязанностью к вычислительной технике. Недавно на факультете установили новый, очень хороший волноводный вычислитель ЛИАНТО, и Валя проводил возле него все свободное время. Валя торчал бы возле него и ночью, но ночью на ЛИАНТО велись вычисления для дипломантов, и Валентина беспощадно выгоняли.
