Том 18. Посиделки на закате - [12]

Теперь о самых легендарных пилотах, о тех, кто умеет сесть и взлететь там, где нет полос для посадки и взлета, кто садится на гребне горы, на леднике, на болоте, на поляне в лесу, на озере, на береговой гальке, на льдине, на полосе отлива. Речь идет о «буш-пилотах», или, сказать по-русски, «кустарниковых летчиках». Их на Аляске много. И работы им всем достает. Они составляют подавляющее большинство из названных выше четырех сотен авиакомпаний. Иногда в компании — два-три самолета.

И столько же летчиков вместе с хозяином предприятия. Но много и совершенных малюток: «одна компания — один летчик — один самолет».

Задача этих пилотов — доставить тебя куда ты захочешь: на рыбалку, в геологический лагерь, в домик на озере, к альпинистам на киносъемку, к месту охоты, на золотой прииск, на остров в море, на речку, где ты решил построить избушку, и хоть на рога к черту. Плати — и доставят.

Самолеты к этому приспособлены и имеют названия в духе Аляски: «Бобр», «Калан», «Утка», «Гусь», «Бизон», «Карибу». Название определяется назначением — садится на воду или на сушу, возит людей или только лишь груз («Бизон»). Есть самолеты, одновременно оборудованные поплавками, лыжами и колесами.

Поначалу с пилотами этих машин дело иметь страшновато — замызганные, как и видавшие виды их самолеты. Но по мере того как пилот укладывает твои рюкзаки, коробки, ящики, ружья, штативы, по мере того как ты замечаешь его загрубевшие ногти с машинным маслом под ними, по мере того как он говорит: «Кресло выбросим к черту, а эту штуковину оберните-ка поролоном, иначе не довезем», — твое доверие к летчику возрастает. А уже в самолете он дает тебе пару мягких желтых затычек — «Сунь в уши, а то оглохнешь», — ты уже чувствуешь рядом надежного человека, который делит с тобой опасность.

Почти всегда есть случай показать тебе что-нибудь интересное: медведя в тундре, оленей, овцебыков. Ты благодарно летчику улыбаешься.

Но когда идет разворот на посадку, тебе улыбаться уже трудновато: где же он сядет?

Внизу блестит речка с каменистыми берегами. Садимся. Самолет, прыгая по камням, готов развалиться, но почему-то не развалился. Приехали! Торопливо вынимаем поклажу. И вот мотор уже дорогого тебе самолета комариком замирает в пасмурном небе. Тихо. Ты остался с Аляской один на один — работай, охоться, любуйся. И жди — в назначенный день за тобой прилетят. Так работают на Аляске больше трехсот авиационных компаний. С владельцем одной из них Марти Макдональдом мы познакомились вблизи Ледовитого океана. В вагончике, похожем на те, где бытуют строители, сидел, положив ноги на стол, веселый человек.

— Аж из самой Москвы… Чудеса! Садитесь. Угощайтесь — вот яблоки и конфеты, в холодильнике — пиво.

Разговорившись, мы угостили друг друга еще и хорошими анекдотами, в том числе и про летчиков. Узнал я также: Марти владеет тремя самолетами — возит в тундру нефтяников, возит зоологов и фотографов в заповедник, возит охотников в горы. Расчет за полеты простой: час работы мотора — 300 долларов. Недешево, но не настолько и дорого, чтобы спугнуть клиентов.

Работает Марти с двумя пилотами только летом. «Зимой — Флорида! Море, пальмы и женщины».

— На жизнь хватает?

— Концы с концами свожу, иначе зачем бы я тут маячил. Летаем уже восемь лет.

Наш маршрут был измерен на карте ниткой с привязанной на конце гайкой. Марти связался с летевшим на базу пилотом.

— Стив, еще два рейса до заповедника…

— Шеф, но я на пределе, уже пять рейсов…

— Стив, поднатужься. И будь внимателен при посадке — повезешь киношников из Бостона и московского журналиста. Я не желаю, чтобы наша с тобой компания осложнила международную обстановку…

На севере любят и умеют шутить. В шутку я спросил Марти, не знает ли он что-нибудь о нашумевшей истории, когда авиаторы забыли в канадских лесах человека.

— Как не знаю! В подробностях знаю тот случай… Но вы не беспокойтесь, — сказал Марти уже серьезно. — То, в какой день, кого и где нам надо забрать, заносим вот в эту книгу. Такую же запись делает летчик в своем бортжурнале, и всю информацию у компании вроде моей берет на учет компьютер в городе Фэрбанксе.

Тройной контроль. Летите, мы вас не забудем.

Еще с одним «буш-пилотом» я познакомился в Анкоридже. Он лежал на спине под стареньким, красным, как рак, самолетом и что-то чинил. Двухмоторный «Гусь» выпуска 43-го года имел персональное имя «Орен Годсон».

— В честь чего же назвали? — спросил я пилота, паклей вытиравшего для приветствия руки.

— Мое имя, моя фамилия. Моя рабочая марка. Орен Годсон появился на Аляске случайно — сорок лет назад перегонял кому-то из «нижних» штатов купленный самолет.

— И вот застрял на севере — стал «буш-пилотом». Кого и куда я только не отвозил! Тридцать семь тысяч часов налета.

Мы прикинули с Ореном на бумажке: много ли это — тридцать семь тысяч часов? Получилось: в рискованных странствиях по Аляске легендарный, заслуженный «буш-пилот» провел в воздухе больше четырех лет. Орен не помнит, сколько было всего посадок и взлетов. Помнит одну вынужденную, в горах. Пассажиры не пострадали, самолет же пришлось чинить.

Разговор с ветераном аляскинской авиации состоялся накоротке. Орен Годсон в тот день готовился в пятый полет. Сколько вы думаете ему лет?.. Семьдесят!