Том 16. Фредди Виджен и другие - [15]

— Я вот что сделаю, — сказал Стэнвуд, благодарно принимая бренди. — Поговорю с ней начистоту.

Огастес покачал головой.

— Нет, дорогуша, — сказал он, — ничего у вас не выйдет. Тут надо молить, просить, распинаться.

— А что? Я так и сделаю.

— Это навряд ли. Сами посудите, она — тут, а вы — в замке. Мистер Кардинел был в таком же, как говорится, положении, только его девица сидела в замке, а он — тут.

Несмотря на животворящий напиток, Стэнвуду не хотелось слушать всякую чушь. Преданный служитель явно рехнулся.

— Что вы порете? — спросил хозяин, сурово глядя на него. — Сказано вам, я не еду ни в какой замок.

— Едете, дорогуша, раз уж телеграмма пришла.

— Какая еще телеграмма? Огастес хлопнул себя по лбу.

— Ах ты, забыл сказать! Совсем голова дырявая. Да от родителя. Прочитал я ее в передней и на столик положил. Новые, как говорится, распоряжения.

— Ой, Господи! Что случилось?

— Да эти, как их, фотографии.

— Какие фотографии?

— Тихо, дорогуша, не сбивайте. Сейчас скажу. Она длинная, все не упомнишь, но самая суть — такая: родитель, значится, просит, чтобы вы послали ему побольше снимков. Тут — зала какая-нибудь, а тут — вы, собственной персоной.

— Что?

Огастес снисходительно улыбнулся.

— И то, смех один. Кому нужна, прошу прощения, такая физиономия? Я так понимаю, будет друзьям показывать. Усекли? Придет, это, в клуб или куда еще, а приятель и спросит: «Как там твой сынок? Я что-то я его не вижу». — «Хо! — говорит родитель. — Ты что, не слыхал? Он сейчас у английского графа». — «Ого! — говорит приятель. — Так-таки у графа?» — «У самого главного, в самом лучшем замке. Вот, взгляни-ка. Это у них янтарная зала, это — портретная галерея. Ничего местечко, а уж он там — как свой». Такие дела, дорогуша. Оно, конечно, грех, называется гордыня, но ничего не попишешь.

Стэнвуд стал мутно-зеленым.

— Тьфу ты!

— Вот уж не скажу, можно так выражаться или нет. Вроде бы — выраженьице, а кто его знает?

— Откуда я возьму фотографии?

— То-то и оно. Как говорится, бремя греха. Я так полагаю, надо изловить мистера Кардинела и поехать с ним. Сами посудите…

Стэнвуд, вероятно, посудил и через пять минут сидел в такси, направлявшемся к отелю. Выскочив, он схватил за локоть знакомого швейцара и проговорил, отдуваясь:

— Кардинела не видели?

— Как не видеть, сэр, — отвечал тот. — Только что ушел. Сел в машину с пожилым джентльменом и молодой дамой.

Оставалось одно — подбежать к бару и заказать Макгаффи здешний напиток. С бокалом в руке Стэнвуд глядел туманным взглядом в не менее туманное будущее, напоминая выброшенный морем мусор, на который презрительно косятся чайки.

Глава IX

Машина миновала ворота Биворского замка, переехала по мосту ров и остановилась у главного подъезда. Майк с чувством вздохнул.

— Переношусь в прошлое, — сказал он. — Здесь я вас впервые увидел.

— Здесь? — переспросила Терри. — Не помню.

— А я вот помню. Вы смотрели из того окна.

— Там классная комната.

— Это я понял, увидев, что вы перемазаны джемом. Пили чай между уроками?

— Ничего я не перемазывалась.

— Перемазывались. Малиновым джемом. Он был прекрасен. Подчеркивал, можно сказать, нежную белизну лица.

Лорд Шортлендс тем временем выходил из ступора, сменившего в конце пути неземную откровенность. Майк узнал буквально все о романе с кухаркой и о поверженном сопернике. Мог он и ответить на любой вопрос, связанный с маркой.

Судя по неоднократным рассказам, марка эта появилась в 1851 году и называлась «Испанская голубая неиспользованная dos reales[11]». Дезборо, чьи заслуги поистине несравненны, обнаружил ее, когда гонг звал к ланчу, и так вознесся духом, что, не убоявшись жены, пошел не к столу, но к телефону, чтобы сообщить тестю поразительную новость. По его словам, тысяча фунтов — далеко не предел. Точно такую же марку продали недавно за полторы.

— Насколько я понял, — объяснил лорд Шортлендс, вылезая из машины, — там что-то не то с цветом.

Собственно, он говорил это в ресторане раз шесть, не меньше, да и раза четыре — в начале пути, но решил, что этого мало.

— Неверная окраска, как он выразился. Не знаю, почему она так важна.

— Когда я собирал марки, — сказал Кардинел, — такая штука ценилась ого-го-го!

— Собирали марки? — спросила Терри.

— Да, в юные годы. Разве вы не помните…

— Что именно?

— Ах ты, забыл!

— Как жаль.

— Видимо, что-то несущественное.

— Я ловлю каждое ваше слово.

— Знаю. Но — забыл. Может, вспомню, тогда скажу. Есть чего ждать.

Лично он, вступил в беседу лорд Шортлендс, ждет встречи с этим гадом дворецким. По-видимому, слухи о нежданном богатстве уже проникли за зеленую штору, и пятый граф очень хотел бы посмотреть на былого соперника. Да, очень хотел бы, просто ждет, не дождется. При всей своей мягкости пэр гадов не жаловал.

Однако, к его разочарованию, двери открыла горничная.

— Что такое? — вскричал граф. — Где же дворецкий?

— Мистер Спинк уехал на мотоциклете, милорд.

— На мотоциклете? А зачем?

По-видимому, дворецкий был одним из молчаливых, сильных мужчин, столь популярных в наше время. Он не сообщил горничной, зачем куда-то едет.

— Вот как? — сказал граф. — Ну, что же. Подождем, подождем. Леди Адела в гостиной?