Том 13 - [130]

— Точно бархат, — сказал он.

Хиггс и Бриссон сделался для них лучшим виноторговцем в мире.

На некоторое время барашек заменил собою разговоры. Но наконец капитан заговорил снова:

— Действительная история нашего времени сильно отличается от того, что вы знаете по газетам. Происходят великие дела. Если бы все стало известно, вы бы поняли все величие поведения короля.

— Все говорят, что он верен своему долгу, — сказала мисс Уоткинс. — И никогда не приходится слышать никаких басен, никогда, вы знаете, никаких таких басен, которые, бывало, ходили раньше о некоей особе. Если только в них была хоть капля правды… Но ведь не зря же сказано, что молва — это лживая блудница.

— На свете, — сказал капитан, — много странных и величественных событий, о которых мы очень мало слышим. Действительно, очень мало. — Он задумался. — На войне люди вели себя изумительно. Я могу рассказать вам…

Они ждали, ибо теперь было уже совершенно очевидно, что они кое-что услышат.

— Вот, например. В нескольких словах. Все слышали о великом германском прорыве весною восемнадцатого года, об отступлении, о брошенных из-за отсутствия горючего танках, о потерянных орудиях, снаряжении, о разгроме Пятой армии. И так далее. Но мало кто слышал о стычках и сопротивлении. Вот, например, в одном месте… Да, немногие знают, как был спасен Амьен. Горсточкой людей. С девятью пушками. Всего-навсего с девятью.

Он сделал великодушную уступку неприятелю.

— Конечно, немцы были измучены, устали. Они слишком стремительно двигались и слишком далеко зашли. И все-таки эта изумительная стойкость двух сотен солдат позволила одержать победу союзникам.

— Но я об этом никогда не слыхала, — сказала мисс Уоткинс.

— По весьма понятной причине. Об этом никогда не рассказывалось.

— Но почему? — спросила Фелисия.

— Ах, дорогая леди. Военное amour-propre[22]. Ох, уж эти официальные донесения! Вечная зависть кадровиков к волонтерам.

— Но что же в действительности произошло? — спросила Фелисия, жаждавшая послушать рассказ.

— Нечто совершенно непредвиденное. Люди действовали без всякой команды. Я попробую объяснить вам. Войска откатывались назад. Полный разгром. Приходится признаться в этом. Конечно, никто не бежал, никакой паники, но люди упорно шли назад. С них было довольно. Натерпелись. Не было никакой возможности заставить их повернуть. Безнадежно. Сколько бы вы ни пытались взывать к тем, кто еще сохранил какое-то присутствие духа. Многие офицеры шли с револьверами в руках. Но вот постепенно стала сколачиваться какая-то маленькая кучка, и она повернула обратно. Словно захваченный течением сплавной лес. Кухни. Оркестры. Санитары. Люди из рабочего батальона. И вот на том месте, о котором я сейчас говорю, собралось около двухсот человек, не более, максимум две сотни, и с этого все и началось; и собрались-то они неизвестно каким образом. По-видимому, им попалось подходящее место. Возможно, что самое это место и вызвало мысль о сопротивлении. Это было нечто вроде естественного укрепления, старые окопы, железнодорожная насыпь, несколько домишек, разрушенных воздушным налетом, что-то еще, а немного левей, ярдах в ста или около того, — проезжая дорога. «А что если их здесь задержать?» — это было сказано так, попросту… «А ведь мы могли бы их здесь попридержать». А тут еще по ту сторону насыпи оказалась покинутая батарея. Точно им тут нарочно ее подбросили. Девять пушек. Боевые припасы. Так вот, собственно, не было даже никакого командования; мысль переходила от одного к другому. Это было сражение, которое велось кучкой простых солдат. Но они задержали великое наступление. С этого начался поворот.

Он помолчал.

— Этот молодой картофель прямо восхитителен. Что может быть лучше просто вареных английских овощей? И особенно хороши ранние овощи. Во Франции нам никогда не подают овощей, которые не были бы испорчены какими-нибудь специями.

— Но что же случилось с этими двумя сотнями людей? — спросила Фелисия.

— Как вы изволили сказать?

— С этими солдатами, которые остановили германское наступление?

— Они удержали форт, дорогая леди. Они спасли Амьен.

— Но немцы подошли? — настаивала Фелисия.

— Ну, очевидно, дорогая, — сказала мисс Уоткинс.

— Они подошли. Да-да, они подошли. — Он чувствовал, что эти две сотни солдат остались на его ответственности. Он напряг свое воображение.

— Вы представляете себе! Все эти случайно собравшиеся люди, одетые как попало, одни в каких-то неописуемых мундирах, многие в лохмотьях, и в их распоряжении всего каких-нибудь два часа для того, чтобы организовать оборону, найти командира, сплотиться до того, как эта волна достигнет их. И они это сделали. Когда-нибудь, может быть, об этом расскажут. Не знаю, Время от времени какой-нибудь отставший от своей части солдат, увидя их за работой, присоединялся к ним. Отступающие войска прошли мимо. А вдалеке, с уверенностью, не спеша, уже двигался германский авангард. Наши головорезы задолго увидели их. Маленькая колонна серых людей в открытом поле. А за ними массы, бесконечные потоки серых батальонов. Широкая ровная местность, вы представляете себе. Не изрытый участок, а ровное поле.