Том 13. Стихотворения - [25]

Я говорю: нет! нет! Довольно наказаний!

Ты, сердце старое мое, дрожишь заране

При виде слез скупых, отчаянья мужей,

Убитых скорбью жен и плачущих детей.

Когда в беременных вонзают штык солдаты,

И руки из земли видны во рвах проклятых,

И в плен захваченных подводят к тем же рвам,

Не надо говорить: «Я изгнан, жертва сам.

Что наши горести пред бездной их мучений?

Они прошли весь ад и мук и оскорблений,

Они развеяны по ветру, чтобы прах,

Как в черной пропасти, рассеялся впотьмах.

Где? Разве знает кто? Они к нам тянут руки;

Но уж встают из тьмы понтоны — область муки —

С их трюмом сумрачным, где огражден больной

От бездны лишь бортов дрожащею стеной.

Не встанешь во весь рост. Качает в океане.

Руками надо есть из общей всем лохани,

Гнилую воду пить, стирая жаркий пот,

Пока волна тюрьму плавучую несет,

А море бьет в борта, и в трюме всё мрачнее

Орудия свои вытягивают шеи.

Мне этот мрачный ад уже давно знаком.

Никто не хочет зла, — а столько зла кругом!

О, сколько душ сейчас дрожат в тисках угрозы

На море стонущем, под небом, льющим слезы,

Перед неведомым, пред страшной крутизной!

Быть брошенным сюда с тревогою, с тоской,

Песчинкой быть в толпе, от ужаса дрожащей,

В тумане и грозе, средь пустоты мертвящей,

Средь всех и одному, без помощи, без сил,

С сознаньем, что любовь жестокий рок разбил.

Где я? Поблекло все, пришло в оцепененье.

Все распадается, везде опустошенье.

Земля уходит, с ней из глаз и мир исчез.

И превращается вдруг вечность в дикий лес.

Из боли, праха я. Во всем непостоянство.

Нет дела никому здесь до меня. Пространство —

И бездна! Где же те, с кем я делил покой?

Как страшно чувствовать себя во тьме ночной!

Для самого себя я стал лишь сном напрасным.

Невинных столько душ под бременем ужасным

Обмана гнусного и кары без конца!

«Как! — говорят они. — То небо, что сердца

Нам грело, отнято? Отчизны нет нам боле?

Верните мне мой дом, мое хозяйство, поле,

Жену мою, детей! Верните радость дня!

Что сделал я, чтоб так вам отшвырнуть меня

В жестокий вой стихий и моря пену злую?

Кто прав меня лишил на Францию родную?»

Как, победители! Не смея заглянуть

В провалы общества, во тьму, что душит грудь,

Не изучив до дна то зло, где зреют беды,

Не пробуя найти рычаг для Архимеда,

Ключ, что открыть нам путь в грядущее готов,

Как! — после всех боев и тягостных трудов,

Порывов мужества, усилий непреклонных, —

Вы видите одно решение — понтоны,

И, братья старшие, страны ведущий ум,

Несчастных узников швырнули в душный трюм?

Приказано изгнать навек — кого же? Тайну!

Загадку закрепить декрет дан чрезвычайный.

Стал на колени сфинкс, смущавший вам умы?

Какие ж старики, какие дети мы!

То бред, правители! Во имя государства,

Чтобы найти от бед и катастроф лекарство,

Чтоб нищету избыть, узлы все развязать,

Вопросы разрешить — их надобно изгнать?

И, возвратясь к себе, кричать: «Ведь мы министры!

Порядок водворен». А где-то мечет искры

Из туч, нависнувших над морем, небосвод,

И средь угрюмых волн Смерть — рулевой — ведет

Под адскою зарей не бриг, несущий грузы,

А полный трупами разбитый плот «Медузы».

Как! Страхи кончены, беда отвращена,

Раз тех, кто побежден, уносит прочь волна?

Как! Пропасть им открыть для долгого мученья,

Виновных, правых в ад столкнуть без сожаленья,

Добро и зло смешать и погрузить во тьму,

В разверстый океан, сказав: «Конец всему»?

Быть черствыми людьми, чей суд немилосердный —

Несправедливый суд — работать рад усердно

Вплоть до того, что всех сразил бы грозный меч!

Чтоб члены исцелить, ужель их все отсечь?

Как! Выхода искать в пучине волн суровых

И, позабыв о том, что вы — страны основа,

Низвергнуть в бездну все: и мысли, и дела,

И грусть, которая нам душу облегла,

И правду, и людей с отважными сердцами,

Жен, выходивших в бой за братьями, мужьями,

Детей, сносивших к ним каменья мостовой!

Как! Знак давать ветрам, ища лишь в них покой,

И бросить все, что мир нам делает несчастным,

На дикий произвол метельщикам ужасным?

Что вам могу сказать? Неправы вы стократ!

Я слышу стоны жертв, их скорбный вижу взгляд,

Морскую бездну, страх, кровь, митральезы, ямы —

И я проклятье вам в лицо бросаю прямо.

О боже, неужель мы только к злу идем?

К чему же призывать и молнии и гром

На нищих и слепых, на все их заблужденья?

Охвачен страхом я.

Ведь эта жажда мщенья

Отплаты ярость вам в грядущем принесет!

Работать лишь для зла и видеть в нем оплот,

Кончать, чтоб завтра же отметить вновь начало,

По-вашему, умно? Вас глупость обуяла!

Прилив. Отлив. Увы, страданье, месть — одно.

Гнетомым угнетать в грядущем суждено.

Ужели, виноват невинностью, я снова

Укрыться принужден в изгнании сурово

И одиночеству обречь себя опять?

Ужели надо мной дню больше не сиять,

Когда рассвета луч на небе показался?

Единый друг теперь вам, бедняки, остался,

Единый голос мой — чтоб там, где ждет судья,

За вас свидетелями стали Ночь и я.

Нет права. Нет надежд. Но разве в мире целом

Уж нету никого, кто б мог в порыве смелом

Протестовать, сказать, кто вверг вас в тьму и ад?

Я в этот грозный год товарищ ваш и брат;

Хочу — а для меня немало это значит —

Быть тем, кто никогда не делал зла и плачет.

Я всем поверженным и угнетенным друг,

И сам хочу войти я с вами в адский круг.

Вас предали вожди. Истории скажу я