Том 11 - [56]

4) Проект исходит из неравномерности развития стран капитализма и делает вывод о возможности победы социализма в отдельных странах, приходя к перспективе образования двух параллельных центров притяжения — центра мирового капитализма и центра мирового социализма.

5) Проект выставляет вместо лозунга Соединенных Штатов Европы лозунг федерации отпавших и отпадающих от империалистической системы советских республик развитых стран и колоний, противопоставляющей себя в своей борьбе за мировой социализм мировой капиталистической системе.

6) Проект делает упор против социал-демократии, как основной опоры капитализма в рабочем классе и как главного противника коммунизма, находя, что все остальные течения в рабочем классе (анархизм, анархо-синдикализм, гильдейский социализм [58] и т. д.) являются, по сути дела, разновидностью того же социал-демократизма.

7) Проект выдвигает на первый план упрочение коммунистических партий как на Западе, так и на Востоке, как предварительное условие обеспечения гегемонии пролетариата, а потом и диктатуры пролетариата.

Пленум ЦК одобрил, в основном, проект программы Коминтерна и обязал товарищей, имеющих отдельные поправки к проекту, внести их в программную комиссию VI конгресса.

Так обстоит дело с вопросами Коминтерна.

Перейдем теперь к вопросам нашего внутреннего строительства.

II. Вопросы социалистического строительства в СССР

1. Вопрос о политике хлебозаготовок

Позвольте дать маленькую историческую справку.

Что имели мы к 1 января этого года? Вы знаете из партийных документов, что к 1 января этого года мы имели дефицит в 128 миллионов пудов хлеба в сравнении с тем, что имелось у нас в прошлом году. О причинах этого явления я не буду распространяться: они изложены в известных партийных документах, опубликованных в печати. Для нас важно теперь то, что мы имели дефицит в 128 миллионов пудов. А между тем нам оставалось до распутицы всего 2–3 месяца. Мы стояли, таким образом, перед выбором: либо наверстать потерянное и установить нормальный темп хлебозаготовок для будущего, либо стать перед неизбежностью серьезного кризиса всего нашего народного хозяйства.

Что нужно было предпринять для того, чтобы наверстать потерянное? Надо было, прежде всего, ударить по кулакам и спекулянтам, взвинчивавшим цены на хлеб и угрожавшим стране голодом. Надо было, во-вторых, завезти максимум товарной массы в хлебные районы. Надо было, наконец, поднять на ноги все наши партийные организации и создать перелом во всей нашей работе по хлебозаготовкам, изгнав из практики самотек. Мы были вынуждены, таким образом, пустить в ход чрезвычайные меры. Предпринятые меры оказали свое действие, мы сумели к концу марта собрать 275 миллионов пудов хлеба. Мы не только наверстали потерянное, мы не только предупредили общехозяйственный кризис, мы не только догнали прошлогодний темп хлебозаготовок, но мы имели все возможности выйти из заготовительного кризиса безболезненно, если бы в дальнейшие месяцы (апрель, май, июнь) сохранили сколько-нибудь нормальный темп заготовок.

Однако в результате гибели озимых посевов на юге Украины и отчасти на Северном Кавказе Украина полностью, а Северный Кавказ частично выпали как снабжающие районы, лишив Республику 2–3 десятков миллионов пудов хлеба. Это обстоятельство, соединенное с тем, что нами было допущено перерасходование хлеба, поставило нас перед неизбежностью нажать сильнее на остальные районы и задеть, таким образом, страховые фонды крестьянства, что не могло не ухудшить положения.

Если мы сумели собрать в январе — марте почти 300 миллионов пудов, имея дело с маневренными запасами крестьянства, то за апрель — июнь нам не удалось собрать и сотни миллионов пудов ввиду того, что нам пришлось здесь задеть страховые запасы крестьянства, при условиях, когда виды на урожай не были еще выяснены. Ну, а хлеб все-таки надо было собрать. Отсюда повторные рецидивы чрезвычайных мер, административный произвол, нарушение революционной законности, обход дворов, незаконные обыски и т. д., ухудшившие политическое состояние страны и создавшие угрозу смычке.

Была ли это размычка? Нет, это не было размычкой. Может быть, это была пустяковина какая-нибудь? Нет, это не было пустяковиной. Это была угроза смычке рабочего класса и крестьянства. Этим, собственно, и объясняется, что у некоторых работников нашей партии не хватило спокойствия и твердости для того, чтобы трезво и без преувеличений оценить создавшееся положение.

В дальнейшем хорошие виды на урожай и частичное снятие чрезвычайных мер внесли успокоение и улучшили положение.

В чем существо наших затруднений на хлебном фронте? Где основа этих затруднений? Разве это не факт, что мы имеем теперь посевные площади по зерновым хлебам почти такие же, как в довоенное время (всего на 5 процентов меньше)? Разве это не факт, что мы производим теперь почти столько же хлеба, сколько в довоенное время (около 5 миллиардов, всего на 200–300 миллионов меньше)? Чем объяснить, что, несмотря на это обстоятельство, мы производим товарного хлеба вдвое меньше, чем в довоенное время?

Объясняется это распыленностью нашего сельского хозяйства. Если до войны мы имели около 16 миллионов крестьянских хозяйств, то теперь мы имеем их не менее 24 миллионов, причем дальнейшее дробление крестьянских дворов и крестьянских земельных участков имеет тенденцию не прекращаться. А что такое мелкое крестьянское хозяйство? Это — наименее товарное, наименее рентабельное и наиболее натуральное, потребительское хозяйство, дающее каких-нибудь 12–15 процентов товарности. Между тем города и промышленность у нас растут вовсю, строительство развивается и спрос на товарный хлеб возрастает с неимоверной быстротой. Вот где основа наших затруднений на хлебном фронте.