Том 11. Монти Бодкин и другие - [138]

— Выйди из рамы, Мона Лиза, — бодро произнес Реджи. — Ты мне нужна на пару слов.

И, взяв ее за руку, он стянул ее со стула и отвел в сторону.

— А теперь выкладывай, что за ерунда у тебя получилась с Монти.

Гертруда напряглась:

— Я не хочу говорить на эту тему.

От нетерпения Реджи прищелкнул языком.

— То, о чем ты хочешь говорить, — это одно, а то, о чем пойдет разговор, — совсем другое. Можешь вообще ничего не говорить, твое дело — намотать себе на ус, что я тебе скажу. Гертруда, ты ослица. Ты кругом не права. Ты превратно судишь о Монти.

— Кто? Я?

— Молчи, — приказал Реджи. — И слушай внимательно.

Он трещал как пулемет, ни на минуту не забывая, что время поджимает. Должно быть, Мейбл Спенс уже на шлюпочной палубе — стоит в свете звезд, облокотившись о поручни. Если кто-либо на свете и брался провернуть дело в один момент, то этим человеком был Реджинальд Теннисон.

— Все, что от тебя требуется, — это слушать. Итак, касательно Монти. Излагаю факты. Постарайся уловить суть.

Никто бы не сумел обрисовать картину доходчивее его. Хотя он ужасно торопился, и пока говорил, ему постоянно мерещилась Мейбл Спенс, в одиночестве стоящая на палубе, он не скомкал повествования. Ничего не пропуская, он добросовестно, шаг за шагом, осветил цепь событий.

— Вот так оно все и было, — подытожил он. — Монти у себя в каюте. Если он еще не приготовился ко сну, смело ступай к нему и бросайся на шею. Если же он уже улегся, крикни в замочную скважину: «Привет!» и скажи, что все в полном порядке, пусть завтра, как только встанет, ждет тебя на палубе для торжественного примирения. А теперь…

Гертруда Баттервик криво усмехнулась:

— М-да…

— Что ты хочешь этим сказать?

Реджи взяла досада. Беседа, на которую он мысленно выделил пять минут, тянулась уже почти десять, а Мейбл Спенс все это время в одиночестве созерцала звезды. И вот в самый неподходящий момент кузины имеют наглость говорить «М-да…».

Гертруда опять усмехнулась:

— Блеск, а не история. Больше всего мне понравилось про то, как мисс Флокс похитила Микки. Вот уж не предполагала, что вы с Монти такие фантазеры.

Реджи разинул рот. На такую реакцию он никак не рассчитывал.

— Уж не думаешь ли ты, что я вру?

— С тебя станется.

— Да все это правда от первого слова до последнего.

— В самом деле?

— Короче, ты мне не веришь?

— Как можно тебе верить после всего того, что я о тебе слышала? Спокойной ночи. Я иду спать.

— Подожди секундочку…

— Спокойной ночи!

Гертруда удалилась прочь. В углу мисс Пердью многозначительно переглянулась с мисс Пассенджер.

— Сдается мне, Баттервик потеряла аппетит, — произнесла мисс Пердью.

Мисс Пассенджер вздохнула:

— У Баттервик любовь. Ее, беднягу, бросил любимый человек.

— Бросил?

— Со всего размаху. Бедняжка Баттервик!

— Бедняжка Баттервик! — отозвалась мисс Пердью. — Какое несчастье. Давай еще покурим, и ты мне все расскажешь подробно.

Глава XXI

В кругах, связанных с морскими транспортировками, королевский почтовый пароход «Атлантик» по техническим данным проходил по разряду судов, пересекающих океан за четверо суток, разумеется, если в пути его не поджидали стихийные бедствия вроде бурь и гроз или напасти вроде бунта в открытом море или нападения пиратов. То есть в среднем плавание занимало шесть дней с хвостиком. На этот раз, отчалив из Англии в среду днем, «Атлантик» должен был прибыть в Нью-Йорк во вторник сразу после второго завтрака, и он не обманул ожиданий общества. Попыхивая трубами, корабль вошел в гавань точно по расписанию.

На заключительных этапах путешествия все шло по плану. Был дан концерт для первого класса (номером шестым прозвучало «Бандольеро» в исполнении А. Ю. Пизмарча). Был съеден прощальный ужин. Поступившие на борт утренние газеты радостно сообщили согражданам, что за время их отсутствия американские женщины не утратили старой доброй привычки колошматить супругов молотками по голове, а престарелых ловеласов, как и встарь, периодически застукивают в любовных гнездышках. На борт явились портовые чиновники и с характерной для нью-йоркских портовых чиновников неохотой роздали талоны на высадку — всем своим видом говоря о том, что на сей раз они, так и быть, делают поблажку, но вообще-то с этим безобразием пора кончать. Затем путешественники сошли на берег и сгрудились в таможенном отделении для досмотра багажа.

По окончании рейса среди членов экипажа трансатлантического лайнера обычно преобладают радостные эмоции.

Капитан счастлив, что наконец-то его перестанут преследовать кошмары, будто он сворачивает не туда, куда надо, и уплывает в Африку. Казначей счастлив, что хоть немного передохнет от людей наподобие Монти Бодкина. Доктор поздравляет себя с тем, что, перенеся очередную волну увлечения триктраком и метанием колец, так ни к чему и не пристрастился. Матросов согревает мысль об отпуске на несколько дней и о покое, стюарды радуются по тому же поводу — те из них, кто сделался двоеженцем, успели подавить в себе горечь разлуки с женами и детьми, оставшимися в Саутгемптоне, и теперь предвкушают радость свидания с женами и детьми в Нью-Йорке.

Среди пассажиров, однако, мы встречаем неоднородные эмоции, меняющиеся в зависимости от личных обстоятельств. Сегодня в толчее, осаждающей таможенные посты, были те, у кого легко на душе, и те, у кого тяжело.