Том 11. Былое и думы. Часть 6-8 - [298]
Со столь же восторженным письмом обратился к Герцену и В. Гюго 15 июля 1860 г.: «Дорогой соотечественник по изгнанию, – ибо в настоящее время изгнание является отечеством честных душ, – жму вашу руку. Благодарю вас за прекрасную книгу, которую вы мне прислали. Ваши воспоминания – это летопись чести, веры, высокого ума и добродетели. Вы умеете хорошо мыслить и хорошо страдать – два высочайших дара, какими только может быть наделена душа человека. Из глубины сердца поздравляю вас.
Я только сожалею, что в этой прекрасной и хорошей книге есть одна страница (218) <см. т. VIII наст. изд., стр. 151–152; ср. также комментарий к стр. 45 в т. IX наст. изд.>: более, чем кто-либо другой, вы достойны были дать правильную оценку поколению 1830 г., которое довершило во Франции революцию событий, революциею идей, которое одним порывом породило социализм и романтизм, т. е. новый мир с его глаголом, и которое ныне продолжает свое апостольство сопротивлением и свое священнослужение – изгнанничеством. Настанет день, когда эта идея справедливости захватит вас и вы прославите молодое поколение 1830 года, клеймя в то же время молодое поколение 1860 г. За исключением этой страницы, повторяю, я аплодирую вашей книге с начала до конца. Вы заставляете ненавидеть деспотизм, вы способствуете уничтожению чудовища; в вас виден неустрашимый боец и великодушный мыслитель. Я с вами!» (Л ХIV, стр. 795–796).
Отзывы прессы об этом издании были не менее благоприятны. 21 января 1860 г. в лондонской газете «The Leader» в отделе «Из иностранных книг» появилась рецензия на французский перевод «Былого и дум». Ярко характеризуя видное положение, занимаемое Герценом среди политических писателей настоящего времени, автор рецензии отмечает «свежесть эмоций» Герцена и «проникновенность его философского мышления», добавляя, что «Гёте мог бы усмотреть в нем яркое подтверждение теории грядущей универсальной литературы. Из Лондона этот один человек оказывает такое влияние на Россию, примера которому публицистическая литература еще никогда не давала; и все, что он делает и создает для России, в то же время становится достоянием остальной Европы. Ему удалось стать в Англии творцом свободной прессы для России, прогрессу которой он мощно содействует, и вся Европа с большим интересом и сочувствием смотрит на все возрастающую энергию его деятельности».
26 марта, 2 и 12 мая 1862 г. в парижской газете «Le Siècle» была напечатана обширная статья Анри Мартэна, посвященная французскому изданию «Былого и дум». «Чтобы познакомить нас с Герценом, как с человеком и писателем, – пишет Мартэн после пространной характеристики издательской деятельности русского изгнанника, – Делаво выбрал для перевода собственно не политическую его работу, а воспоминания его личной жизни. Выбор удачен. Именно отсутствие системы и непосредственной цели в „Воспоминаниях“, написанных с простотой и искренностью, внушают такое большое доверие и пробуждают громадный интерес». Давая оценку правдивому воспроизведению Герценом русской жизни, автор рецензии отмечает, как особенно удачные, портреты Тюфяева, Михаила Орлова и Николая I – «этого всемогущего правителя с его бюрократической посредственностью и железной волей». «Былое и думы», по утверждению Мартэна, вызывают у читателя сильнейшее отвращение к русской правительственной системе.
В ноябрьской книжке французского журнала «Revue Moderne» за 1866 г. (т. XXX) появилась большая статья Шарля дю Бузе (Bouzet), озаглавленная «Герцен»; значительное место автор статьи уделил «Былому и думам». «Это наблюдатель, – пишет рецензент о Герцене, – полный беспощадной прозорливости, и виденное он рассказывает с энергичной сдержанностью, скрывая презрение и умеряя гнев. Медленно ли расшифровывая его сочинения, написанные на трудном для нас языке, или же знакомясь с ними при помощи перевода – угадываешь сильного писателя, энергическая мысль и сосредоточенная страсть которого увлекают нас и не дают возможности оторваться от книги, не дочитав ее до конца. Только русские в силах определить его место в ряду их писателей. Быть может, они скажут, что в наши дни Александр Герцен является наиболее оригинальным умом и первым писателем России».
Публикация отрывков из французского перевода «Былого и дум» в «Kolokol» 1868 г. вызвала ряд восторженных отзывов у французских читателей. По свидетельству Г. И. Вырубова и других лиц, приведенному самим Герценом в письме к Н. П. Огареву от 27 января 1869 г., «в Париже, т. е. в молодом Париже, большую сенсацию сделали отрывки из „Был<ого> и дум“ в „Колоколе“». «Э. Кине, – писал он в другом письме, – всячески настаивает на том, чтобы я издал на французском языке продолжение моих воспоминаний. Он предсказывает большой успех». В письме к дочери от 8 июля 1869 г. Герцен сообщал, что читал накануне у Э. Кине отрывки из «Былого и дум», отмечая, что Кине, решительно сделавшийся его почитателем, «в восторге требует издания». С не меньшим энтузиазмом отнесся к этим отрывкам из «Былого и дум» и В. Гюго, который, по словам самого Герцена, «безмерно хвалил» французский язык его статей и так же решительно, как Кине, советовал издавать продолжение «Былого и дум».
