Том 1. Стихотворения и поэмы, 1899–1926 - [9]

Там в окне, в зеленой мгле подводной

Бьются зори огненным крылом.

Смутный час… Все линии нерезки.

Все предметы стали далеки.

Бледный луч от алой занавески

Отеняет линию щеки.

Мир теней погасших и поблеклых,

Хризантемы в голубой пыли;

Стебли трав, как кружево, на стеклах…

Мы – глаза таинственной земли…

Вглубь растут непрожитые годы.

Чуток сон дрожащего стебля.

В нас молчат всезнающие воды,

Видит сны незрячая земля.

Девочка милая, долгой разлукою

Время не сможет наш сон победить:

Есть между нами незримая нить.

Дай я тихонько тебя убаюкаю:

Близко касаются головы наши,

Нет разделений, преграды и дна.

День, опрозраченный тайнами сна,

Станет подобным сапфировой чаше.

Мир, увлекаемый плавным движеньем,

Звездные звенья влача, как змея,

Станет зеркальным, живым отраженьем

Нашего вечного, слитного Я.

Ночь придет. За бархатною мглою

Станут бледны полыньи зеркал.

Я тебя согрею и укрою,

Чтоб никто не видел, чтоб никто не знал.

Свет зажгу. И ровный круг от лампы

Озарит растенья по углам,

На стенах японские эстампы,

На шкафу химеры с Notre-Dame.

Барельефы, ветви эвкалипта,

Полки книг, бумаги на столах,

И над ними тайну тайн Египта –

Бледный лик царевны Таиах…

Осень 1905

Париж

Вослед

Мысли поют: «Мы устали… мы стынем…»

Сплю. Но мой дух неспокоен во сне.

Дух мой несется по снежным пустыням

В дальней и жуткой стране.

Дух мой с тобою в качаньи вагона.

Мысли поют и поют без конца.

Дух мой в России… Ведет Антигона

Знойной пустыней слепца.

Дух мой несется, к земле припадая,

Вдоль по дорогам распятой страны.

Тонкими нитями в сердце врастая,

В мире клубятся кровавые сны.

Дух мой с тобою уносится… Иней

Стекла вагона заткал, и к окну,

К снежней луне гиацинтово-синей

Вместе с тобою лицом я прильну.

Дух мой с тобою в качаньи вагона.

Мысли поют и поют без конца…

Горной тропою ведет Антигона

В знойной пустыне слепца…

Февраль 1906

Париж

«Как Млечный Путь, любовь твоя…»

Как Млечный Путь, любовь твоя

Во мне мерцает влагой звездной,

В зеркальных снах над водной бездной

Алмазность пытки затая.

Ты слезный свет во тьме железной,

Ты горький звездный сок. А я –

Я помутневшие края

Зари слепой и бесполезной.

И жаль мне ночи… Оттого ль,

Что вечных звезд родная боль

Нам новой смертью сердце скрепит?

Как синий лед мой день… Смотри!

И меркнет звезд алмазный трепет

В безбольном холоде зари.

Март 1907

Петербург

In Mezza Di Cammin…

Блуждая в юности извилистой дорогой,

Я в темный Дантов лес вступил в пути своем,

И дух мой радостный охвачен был тревогой.

С безумной девушкой, глядевшей в водоем,

Я встретился в лесу. «Не может быть случайна, –

Сказал я, – встреча здесь. Пойдем теперь вдвоем».

Но, вещим трепетом объят необычайно,

К лесному зеркалу я вместе с ней приник,

И некая меж нас в тот миг возникла тайна.

И вдруг увидел я со дна встающий лик –

Горящий пламенем лик Солнечного Зверя.

«Уйдем отсюда прочь!» Она же птичий крик

Вдруг издала и, правде снов поверя,

Спустилась в зеркало чернеющих пучин…

Смертельной горечью была мне та потеря.

И в зрящем сумраке остался я один.

16 мая 1907

Москва

III. Звезда Полынь

Александре Михайловне Петровой

«Быть черною землей. Раскрыв покорно грудь…»

Быть черною землей. Раскрыв покорно грудь,

Ослепнуть в пламени сверкающего ока,

И чувствовать, как плуг, вонзившийся глубоко

В живую плоть, ведет священный путь.

Под серым бременем небесного покрова

Пить всеми ранами потоки темных вод.

Быть вспаханной землей… И долго ждать, что вот

В меня сойдет, во мне распнется Слово.

Быть Матерью-Землей. Внимать, как ночью рожь

Шуршит про таинства возврата и возмездья,

И видеть над собой алмазных рун чертеж:

По небу черному плывущие созвездья.

Сентябрь 1906

Богдановщина

«Я шел сквозь ночь. И бледной смерти пламя…»

Одилону Рэдону

Лизнуло мне лицо и скрылось без следа…

Лишь вечность зыблется ритмичными волнами.

И с грустью, как во сне, я помню иногда

Угасший метеор в пустынях мирозданья,

Седой кристалл в сверкающей пыли,

Где Ангел, проклятый проклятием всезнанья,

Живет меж складками морщинистой земли.

<1904

Париж>

Кровь Посвящение на книге «Эрос…»

В моей крови – слепой Двойник.

Он редко кажет дымный лик, –

Тревожный, вещий, сокровенный.

Приникнул ухом… Где ты, пленный?

И мысль рванулась… и молчит.

На дне глухая кровь стучит…

Стучит – бежит… Стучит – бежит…

Слепой огонь во мне струит.

Огонь древней, чем пламя звезд,

В ней память темных, старых мест.

В ней пламень черный, пламень древний.

В ней тьма горит, в ней света нет,

Она властительней и гневней,

Чем вихрь сияющих планет.

Слепой Двойник! Мой Пращур пленный!

Властитель мне невнятных грез!

С какой покинутой вселенной

Ты тайны душные принес?

Зачем во тьму кровосмешений,

К соприкасаньям алых жал

Меня – Эдипа, ты послал

Искать зловещих откровений?

1907

Петербург

Сатурн

М. А. Эртелю

На тверди видимой алмазно и лазурно

Созвездий медленных мерцает бледный свет.

Но в небе времени снопы иных планет

Несутся кольцами и в безднах гибнут бурно.

Пусть темной памяти источенная урна

Их пепел огненный развеяла как бред –

В седмичном круге дней горит их беглый след.

О, пращур Лун и Солнц, вселенная Сатурна!

Где ткало в дымных снах сознание-паук

Живые ткани тел, но тело было – звук,

Где лился музыкой, непознанной для слуха,

Творящих числ и воль мерцающий поток,

Где в горьком сердце тьмы сгущался звездный сок,