Том 1. Стихотворения и поэмы, 1899–1926 - [26]

Змеи плевел

Взойдут в полях безрадостных побед,

Где землю-мать

Жестокий сын прогневил.

3 февраля 1915

Париж

Газеты

Я пробегаю жадным взглядом

Вестей горючих письмена,

Чтоб душу, влажную от сна,

С утра ожечь ползучим ядом.

В строках кровавого листа

Кишат смертельные трихины,

Проникновенно лезвиины,

Неистребимы, как мечта.

Бродила мщенья, дрожжи гнева,

Вникают в мысль, гниют в сердцах,

Туманят дух, цветут в бойцах

Огнями дьявольского сева.

Ложь заволакивает мозг

Тягучей дремой хлороформа

И зыбкой полуправды форма

Течет и лепится, как воск.

И, гнилостной пронизан дрожью,

Томлюсь и чувствую в тиши,

Как, обезболенному ложью,

Мне вырезают часть души.

Hе знать, не слышать и не видеть…

Застыть, как соль… уйти в снега…

Дозволь не разлюбить врага

И брата не возненавидеть!

12 мая 1915

Париж

Другу

«А я, таинственный певец,

На берег выброшен волною…»

Арион

Мы, столь различные душою,

Единый пламень берегли

И братски связаны тоскою

Одних камней, одной земли.

Одни сверкали нам вдали

Созвездий пламенные диски;

И где бы ни скитались мы,

Но сердцу безысходно близки

Феодосийские холмы.

Нас тусклый плен земной тюрьмы

И рдяный угль творящей правды

Привел к могильникам Ардавды,

И там, вверяясь бытию,

Снастили мы одну ладью;

И, зорко испытуя дали

И бег волнистых облаков,

Крылатый парус напрягали

У Киммерийских берегов.

Но ясновидящая сила

Хранила мой беспечный век:

Во сне меня волною смыло

И тихо вынесло на брег.

А ты, пловец, с душой бессонной

От сновидений и молитв,

Ушел в круговороты битв

Из мастерской уединенной.

И здесь, у чуждых берегов,

В молчаньи ночи одинокой

Я слышу звук твоих шагов,

Неуловимый и далекий.

Я буду волить и молить,

Чтобы тебя в кипеньи битвы

Могли, как облаком, прикрыть

Неотвратимые молитвы.

Да оградит тебя Господь

От Князя огненной печали,

Тоской пытающего плоть,

Да защитит от едкой стали,

От жадной меди, от свинца,

От стерегущего огнива,

От злобы яростного взрыва,

От стрел крылатого гонца,

От ядовитого дыханья,

От проницающих огней,

Да не смутят души твоей

Ни гнева сладостный елей,

Ни мести жгучее лобзанье.

Да не прервутся нити прях,

Сидящих в пурпурных лоскутьях

На всех победных перепутьях,

На всех погибельных путях.

23 августа 1915

Биарриц

Пролог

Андрею Белому

Ты держишь мир в простертой длани,

И ныне сроки истекли…

В начальный год Великой Брани

Я был восхищен от земли.

И, на замок небесных сводов

Поставлен, слышал, смуты полн,

Растущий вопль земных народов,

Подобный реву бурных волн.

И с высоты непостижимой

Низвергся Вестник, оку зримый,

Как вихрь сверлящей синевы.

Огнем и сумраком повитый,

Шестикрылатый и покрытый

Очами с ног до головы.

И, сводом потрясая звездным,

На землю кинул он ключи,

Земным приказывая безднам

Извергнуть тучи саранчи,

Чтоб мир пасти жезлом железным.

А на вратах земных пещер

Он начертал огнем и серой:

«Любовь воздай за меру мерой,

А злом за зло воздай без мер».

И, став как млечный вихрь в эфире,

Мне указал Весы:

        «Смотри:

В той чаше – мир; в сей чаше – гири:

Всё прорастающее в мире

Давно завершено внутри».

Так был мне внешний мир показан

И кладезь внутренний разъят.

И, знаньем звездной тайны связан,

Я ввержен был обратно в ад.

Один среди враждебных ратей –

Не их, не ваш, не свой, ничей –

Я голос внутренних ключей,

Я семя будущих зачатий.

11 сентября 1915

Биарриц

Армагеддон

Л. С. Баксту

«Три духа, имеющие вид жаб… соберут царей вселенной для великой битвы… в место, называемое Армагеддон…»

Откровение, XVI, 12-16

Положив мне руки на заплечье

(Кто? – не знаю, но пронзил испуг

И упало сердце человечье…)

Взвел на холм и указал вокруг.

Никогда такого запустенья

И таких невыявленных мук

Я не грезил даже в сновиденьи!

Предо мной, тускла и широка,

Цепенела в мертвом исступленьи

Каменная зыбь материка.

И куда б ни кинул смутный взор я –

Расстилались саваны пустынь,

Русла рек иссякших, плоскогорья;

По краям, где индевела синь,

Громоздились снежные нагорья

И клубились свитками простынь

Облака. Сквозь огненные жерла

Тесных туч багровые мечи

Солнце заходящее простерло…

Так прощально гасли их лучи,

Что тоскою мне сдавило горло

И просил я:

«Вещий, научи:

От каких планетных ураганов

Этих волн гранитная гряда

Взмыта вверх?»

      И был ответ:

          «Сюда

По иссохшим ложам океанов

Приведут в день Страшного Суда

Трое жаб царей и царства мира

Для последней брани всех времен.

Камни эти жаждут испокон

Хмельной желчи Божьего потира.

Имя этих мест – Армагеддон».

3 октября 1915

Биарриц

«Не ты ли…»

Не ты ли

В минуту тоски

Швырнул на землю

Весы и меч

И дал безумным

Свободу весить

Добро и зло?

Не ты ли

Смесил народы

Густо и крепко,

Заквасил тесто

Слезами и кровью

И топчешь, грозный,

Грозды людские

В точиле гнева?

Не ты ли

Поэта кинул

На стогны мира

Быть оком и ухом?

Не ты ли

Отнял силу у рук

И запретил

Сложить обиды

В глубокой чаше

Земных весов,

Но быть назначил

Стрелой, указующей

Разницу веса?

Не ты ли

Неволил сердце

Благословить

Убийц и жертву,

Врага и брата?

Не ты ли

Неволил разум

Принять свершенье

Непостижимых

Твоих путей

Во всем гореньи

Противоречий,

Несовместимых

Для человечьей

Стесненной мысли?

Так дай же силу

Поверить в мудрость

Пролитой крови;

Дозволь увидеть

Сквозь смерть и время

Борьбу народов,

Как спазму страсти,

Извергшей семя

Всемирных всходов!

1 декабря 1915

Париж

Усталость

М. Стебельской

«Трости надломленной не преломит