Том 1. Стихотворения, 1939–1961 - [12]

                                             мял

                                                   сталь.

С какой-то злобой сплющивал,

                                                коверкал.

Не как металл стучит в другой металл —

Как зверь калечит

                            человека.

Автомобиль для янки — не помеха.

Но виллис — не годится наотрез.

На виллисах в Берлин

                                    с Востока

                                                   въехали.

За это их растаптывает пресс.

Так мир же праху вашему, солдаты,

Сподвижники той праведной войны —

И те, что пулей

                           в лоб

                                      награждены.

И те, что прессом в лом железный смяты.

ХЛЕБ

Весной сорок первого года

Фашисты вошли в Афины —

Зеленая мотопехота,

Песочные бронемашины.

И сразу не стало хлеба,

Как будто он жил — и вымер,

Как будто он встал — и вышел,

Шурша колосками своими.

Весной сорок первого года,

Зеленой порою мая,

Голодные толпы народа,

Рогатки врагов ломая,

Пришли на большую площадь,

К посольскому дому со львами,

К тому, над которым полощет

Советское красное знамя.

И кто-то крикнул: «Хлеба!»,

И кто-то крикнул: «Советы!»,

И вся огромная площадь,

Готовая пасть за это,

В борьбе умереть за это,

Обрушить на землю небо —

Кричала: «Советы! Советы!

Советы дадут нам хлеба!»

Их было пятнадцать тысяч,

А может быть, двадцать тысяч,

Их веру, любовь, надежду

В граните надо бы высечь.

Пока же гранита нету,

Гремите, шатая небо,

Простые слова: «Советы,

Советы дадут нам хлеба».

В Болгарии и в Албании,

В Китае, Венгрии, Польше,

В Румынии и в Германии —

Нету голодных больше.

Но хлеб, ушедший из Греции,

Домой не вернулся доселе,

И нищие дети Греции

Досыта не поели.

Пока хоть один голодный

О хлебе насущном просит,

Советский народ свободный

В несчастье его не бросит.

До синего вашего моря,

До жаркого вашего неба

Летите слова прямые:

«Советы дадут вам хлеба!»

СОВРЕМЕННАЯ ТЕОРИЯ БАЛЛАДЫ ( Лекция)

Взрыв, локализованный в объеме

Сорока плюс-минус десять строк, —

Это формула баллады (кроме

Тех баллад, которым вышел срок).

В первой трети текста нужно, чтобы

Было что взрывать.

ЧТО!

            За этим ЧТО глядите в оба!

Здесь продешевить,

                                как проиграть.

Чтоб оно стояло!

Чтобы стыло,

Восходя превыше облаков —

С фронта защищенное и с тыла,

Кованное сверху

                         и с боков.

Верою, Надеждою, Любовью

Это может быть.

Лучше же — империей любою, —

Их балладам правильней дробить.

Помните, пред чем стихи в ответе,

Им в глаза Истории смотреть…

Это — содержанье первой трети.

А какая следующая треть?

Чем ей быть?

                  Куда ей подаваться?

За кого голосовать?

Ни цареубийц,

                     ни святотатцев

Не хочу в балладу я совать.

Секта? — вздор.

Заговор? — не надо!

Партия! — она, она одна

По железной логике баллады

Сокрушать империи должна.

Очищайте место ей пошире,

Ширьте ей отведенную треть,

Чтобы было, где расправить крылья,

Прежде чем взмахнуть и полететь.

Чтобы заграждения колючие

Командир саперный не забыл,

Краткий курс — учебник революции —

Вовремя

                чтоб проработан был,

Чтобы наш советский русский опыт

Пребывал основою основ

Революций и баллад Европы,

Азии

            и всех материков.

Третья треть, последняя — взрывная.

И ее планировать — нельзя.

Точных траекторий мы не знаем,

По каким осколки проскользят.

Как и где проглотит Черчилль пулю?

Трумен что суду произнесет?

Это — не спланируемо вслепую.

Это — не спророчимо вперед.

Закрывайте конспекты и тетради.

Здесь — конец науки о балладе.

БАЛЛАДА О ТРЕХ НИЩИХ

Двурукий нищий должен быть

Весьма красноречивым:

Ну, скажем, песню сочинить

С неслыханным мотивом.

Ну, скажем, выдумать болезнь

Мудреного названья,

А без болезни хоть не лезь,

Не сыщешь пропитанья.

Совсем не так себя ведет

С одной рукою нищий:

Он говорит, а не поет

Для приисканья пищи —

Мол, это был кровавый бой,

Мол, напирали танки,

Когда простился я с рукой —

Пожертвуйте, гражданки!

Безрукий нищий молчалив —

В зубах зажата шапка.

Башку по-бычьи наклонив,

Идет походкой шаткой:

Мол, кто кладет, клади сюда!

И шапкой вертит ловко.

А мы без всякого труда

Суем туда рублевки.

«Тот день, когда я вышел из больницы…»

Тот день, когда я вышел из больницы,

Был обыкновенный зимний день,

Когда как будто солнышко боится

Взойти вверху на лишнюю ступень.

Но всюду пахло охрою, известкой,

И всюду гул строительный дрожал,

И каменщик в ладонях черствых, жестких

На всех углах большой кирпич держал.

Беременные женщины по городу

Прохаживались шумною гурьбой,

Животы — огромные и гордые,

Как чаши с будущим,

                               неся перед собой.

Веселые и вежливые школьницы,

Опаздывая, ускоряли шаг,

И реял в воздухе особо красный флаг.

Я сразу понял, что война закончилась.

ПРО ОЧЕРЕДИ

В очередях стоять я не привык

И четвертушку получил едва ли

Того, что там давали, выдавали —

В хвостах, продолговатых и кривых.

Не для того, бессмертная душа

Мне дадена (без очереди, кстати),

Не для того на клетчатой тетради

При помощи карандаша

Я сотворял миры стихотворения

И продолжаю ныне сотворять,

Чтобы в хвостах очередей стоять

В припадке молчаливого терпенья.

Я тылового хлеба не жевал

И, проживая в солнечной системе,

Я в карточных системах не живал —