Том 1. Стихотворения, 1908–1917 - [36]

   «Пристроила… у кузнеца.

Всем мастерствам, считай, кузнечество основа».

«Спасибо, лисанька! Вот те сынок второй.

   Уж и его пристрой».

   Лиса «пристроила» второго!

Вернувшись через день, она глядит сурово:

«Ох, со вторым сынком измаялась совсем.

Где только не была! Толкалася ко всем,

   Кто ремеслом своим известен,

   Не горький пьяница и честен,

Строг с подмастерьями, но и не слишком яр…»

   «Нашла?»

   «Нашла. Старик примерный.

   Слышь, будет твой сынок столяр.

Для дятла – в самый раз: кусочек хлебца верный!»

      «Кума!»

             «Ну, что?»

                    «Кума!

Позволь еще разок тебя побеспокоить:

Пристрой последнего».

   «Не приложу ума,

   Куда ж мне третьего пристроить?

      Случись какая с ним беда,

         Так я небось потом в ответе?

Ба, вспомнила: бочар один есть на примете.

      Давай-ка мне сынка сюда.

Ну, вот. Теперь, дурак, учись, как жить на свете!»

И тут же, на глазах несчастного отца,

      Последнего птенца

      Злодейка съела.

«Смекай, – промолвила, облизывая пух, –

      Куда я дела

      И первых двух!

Как был ты без детей, так без детей останься,

   А предо мной вперед не чванься!»

      У дятла захватило дух.

Опомнившись, на весь на лес кричал он криком,

      Виня лису в злодействе диком.

Решили птицы все: «Тяни ее к суду!»

         На ту беду,

      Судьею главным в том году

         Был, точно

         Нарочно,

      Искусник-фокусник, щегол:

Все дятел просудил, остался бос и гол.

Да из дупла еще к тому ж был изгнан срочно

И оштрафован – как? за что? – за произвол,

За то, что, – как гласил судебный протокол, –

В казенном-де дупле гнездо украдкой свито.

         С тех пор-то про щегла

         Пословица пошла,

      Что судит, дескать, щегловито!

Будильник >*

   Жил-был поэт. Да суть не в этом

   Пожалуй, будь себе поэтом.

   Но ежли ты к тому еще и сумасброд,

Готовый все отдать за трудовой народ,

Аминь! К какой ты там ни прибегай уловке,

Хоть в сверхэзоповский задрапируйся стих,

Твой жребий предрешен: молодчиков таких

   Не гладят по головке.

А между тем поэт, о коем нынче речь,

И не умел себя и не хотел беречь:

Пусть, мол, враги его лютуют, как угодно, –

   Он пишет все свободно!

   Свободно… до поры.

В один хороший день поэт, как туча, мрачен,

Злым вихрем будучи на улице подхвачен,

   Влетел в тартарары!

Загоготали тут вокруг него шайтаны:

   «Ну, выворачивай карманы!»

   «Живее! – выл старшой. – Подумаешь, упрям.

Поудим сами… Стой!.. Съесть хочешь подзатыльник?!

Ой-ой! Держи, держи! Что это? А?.. Будильник?!»

   «Ой, бомба! – пятяся к дверям,

   Удильщик спал с апломба. –

      Ой, бомба!»

* * *

      Гремит замок. Упал засов.

      Возвращена певцу свобода,

      Но возвращения часов

      Пришлося ждать ему полгода.

      «Будильник! Здравствуй! То-то, брат,

      В аду, нагнал ты перепугу!»

      Поэт будильнику был рад,

      Как можно радоваться другу!

А самого уж, глядь, прошиб холодный пот,

И сердце сжалося, как пред лихим ударом;

      Будильник явно стал не тот!

      В охранке пробыл он недаром!

      Хоть развинти, хоть растряси,

      Брани его, моли, проси, –

      Ну, хоть бы что! Стоит. Ни звука.

      «Так вот она какая штука!

      Мне за добро ты платишь злом?

      Так черт с тобой, ступай на слом.

      И без тебя я жил не худо!»

      Как вдруг на улице, – о, чудо! –

Положенный в карман, будильник стал стучать,

Но с перерывами. Поэт стал примечать:

      Чуть только рядом шпик завьется,

      Будильник сразу весь забьется:

         «Тик-тик, тик-тик!» –

         Гляди, мол, шпик!

      Поэт тут со смеху ну прыскать,

         Да всюду рыскать,

         Да открывать Иуд,

Чтоб после вывесть их на всенародный суд,

      Соорудив на эту тему

         Поэму!

* * *

Уж до конца скажу, как человек прямой:

   Будильник-то ведь – мой!

Чертовщина >*

Сказка

Мчатся бесы рой за роем…

А. С. Пушкин

Бьется сердце у Ариши.

Вся – комочком возле Гриши,

Возле братца-малыша,

Прикорнула, чуть дыша.

Ей и страшно и приятно.

«Ой, как, бабушка, занятно!

Ну еще, бабуся!.. Ну?..

Скажь мне сказочку… одну…»

За стеною ветер злится,

То в окошко постучится,

То захмыкает в трубу:

   Бу… бу… бу!..

«Буду, буду… Не забуду…

Псы завыли – к худу… к худу…

Путь далекой не манит…»

Бабка тихо бубонит:

   «Отправляясь в путь-дорогу,

Помолися, детка, богу,

Божью помощь призови, –

Но и беса не гневи.

Бес – он всюду… всюду… всюду…

От него – вся пакость люду,

Всяка скорбь и маята,

Разоренье живота…»

За стеною ветер злится,

То в окошко постучится,

То захмыкает в трубу:

   Бу… бу… бу!..

Спит Ариша под овчиной,

Спит и бредит чертовщиной,

Вся дрожит-горит в бреду.

Ну-тка к сказке перейду!

Эко дело! Эко дело!

Как ведь время пролетело!

Был мороз, и вот – жара;

Вместо снежного бугра

Под окошком – куст зеленый,

Запыленный, опаленный;

Спит Кудлаша в холодке;

Куры роются в песке;

Вьются ласточки под крышей;

Препотешно пред Аришей

Воробьи в густой пыли

Злую драку завели.

«Где же, батя, мать и Гриша?

Где же бабка?» – И Ариша,

Утирая пот с лица,

Громко кличет мать, отца…

Никого. Арише жутко.

Глядь, во двор бежит Гришутка:

«Здесь я! Вот я! Дашь поесть?

Аль уж время в поле несть?»

Вся тут жуть с Ариши спала:

«Ох, я голову проспала!

Да, никак, теперь страда?» –

И скорей – туда, сюда;