Том 1. Стихотворения, 1908–1917 - [35]

А меж тем бегут деньки.

Пролетели две недели.

«Что ж бесенок, в самом деле,

Слышь, бабуся, отпусти…»

«Дай мальцу-то подрасти…»

«Хоть взглянуть».

                 «Не сглазь заране,

Твой бесенок вон… в чулане, –

Рад кормежке и теплу,

Под тулупом спит в углу».

Обнищал Ермил до нитки,

За гроши спустил пожитки.

Дом весь по миру пустил:

Беса малого растил!

Потеряв совсем терпенье,

К бабе в полночь под успенье

Мужичонка прыг в окно.

«Бес, бесенок – все равно!

И с бесенком клад достану!»

Подобравшися к чулану

И стрелой шмыгнув туда,

Ищет всюду. «Вот беда!

Бесик!.. Бесенька!.. Бесенок!..

Не спужался бы спросонок…»

Шарит с пеною у рта.

   Ни черта!

«Бесик!.. Бесенька… – Ни звука. –

Что за дьявольская штука?

Тут стена… и тут стена… –

Чиркнул спичкой. – Вот те на!

Провалился, что ли, бес-то?

Ну, как есть, пустое место!!»

* * *

Жалко, братцы, мужика,

Что Ермила-бедняка!

Уж такая-то досада,

Что не там он ищет клада.,

А ведь клад-то под рукой,

   Да какой!

Как во поле, чистом поле

Реют соколы на воле,

Подымаясь к небесам.

Кабы к ним взвился я сам,

Шири-воли поотведал,

Я б оттуда вам поведал,

Что сейчас наверняка

Не сорвется с языка!

1913 г.

После долгого ненастья

Дождался, Ермил, ты счастья.

Не останься ж в дураках.

Клад теперь в твоих руках.

Этот клад – земля и воля,

Незаплаканная доля.

Крепко кладом дорожи

Да в руках его держи.

Не поддайся мироеду,

Закрепить сумей победу.

Стой, Ермилушка, горой

За народный, вольный строй,

Заступи любому гаду

Путь к отобранному кладу.

   Потерявши снова клад,

Жизни будешь ты не рад:

Мироеды-воротилы

Надорвут твои все силы.

Впрягши вновь тебя в хомут,

На весь век клещи зажмут!

Будешь в горе и в неволе

Бороздить чужое поле

И за каторжный свой труд

Получать… железный прут!

1918 г.

Суд >*

Сказка

Все это было в дни, когда так лес душист,

      И воздух чист,

      И небо сине, –

   Ну, попросту, весной.

   Два дятла, муж с женой,

   Найдя в гнилой осине

   Готовое дупло,

Устроились домком, уютно и тепло.

По малом времени – пищат в дупле ребята,

   Малюточки-дятлята.

От радости отец совсем сошел с ума:

   «Дождался деток!.. Слава богу!..

Как все повырастут, – что старость мне, зима?..

Ништо! Я в деточках найду себе подмогу!»

   А вышло дело не тово-с.

Недаром говорят: кто б дятла знал, когда бы

   Не длинный дятлов нос!

   Сам хуже всякой старой бабы,

   Наш дятел по лесу разнес,

      Хвалясь и так и этак:

      Дождался, братцы, деток!

Какую пташечку ни встретит, всех зовет

   На пир честной, крестины.

А кстати подоспел тут праздничек. И вот

   Вы посмотрели б, что за слет

      Был у гнилой осины!

      Был кумом – дрозд,

      Кумой – синица,

   Гостями – вся лесная птица.

      Шел пир с утра до звезд, –

   И пир на славу, в самом деле.

   Перепились и кум с кумой

   И гости – так, что еле-еле

      Доволоклись домой.

«Ну, дятел! показал себя пред целым светом!»

   Молва потом плела о пире чудеса.

   «Ага, так вот ты как! – прослышавши об этом,

      На дятла взъелася лиса. –

Зазнался? Без меня нашлись почище гости?!

Постой же! Я ж тебя! – тряслась лиса от злости. –

      Постой!»

      Проходит день, за ним другой.

      Малюток дятел кормит-поит.

      Никто его не беспокоит.

И вдруг: «тук-тук! тук-тук!» Дрожит-гудит дупло.

Дивится дятел. «Тьфу! какую там скотину

      Сюда некстати принесло?»

Глядит: лиса хвостом колотит об осину.

   «Ты что там разошлась? Каких тебе чертей?

      Перепугала мне детей!»

«Детей?! Скажи ж ты, а! – лиса в ответ лукаво. –

Есть дети у тебя? А я не знала, право.

Ну, выгоняй-ка прочь их из гнезда скорей!»

«Что? – дятел завопил. – Судьба моя лихая!

Ты ж погляди вперед: осина ведь сухая.

На что тебе она?»

      «Известно, на дрова».

      «Дай срок хоть выкормить мне деток.

Аль мало для тебя в лесу валящих веток?!»

«Ну, ты! Не рассуждай! Какие взял права.

Осину эту я давно держала в плане».

«Мне ж все откуда знать?»

      «Мог, дурья голова,

   Спросить меня заране:

   Где можно строиться, где – нет?»

«Но как же быть теперь? Голубка, дай совет».

«Совет? Давно бы так, чем разводить нахальство.

   Я – все-таки начальство.

Вот мой совет: детей – так повелось везде –

Ты, милый, не держи в родительском гнезде,

      У материнской груди,

   А отдавай скорее в люди.

Оно, конечно, так: поплачешь первый день,

А после свыкнешься. Подумай, милый, ну-ка:

      Нужна птенцам наука, –

Ведь дома сгубит их и баловство и лень,

А в людях, знаешь сам, работа и наука.

Глядь – выйдут мастера… Да что тут говорить?

Подмогой став тебе под старость и утехой,

Они ж потом тебя начнут благодарить

За то, что счастью их ты не был, мол, помехой».

«Так, – дятел наш раскис, – пожалуй, ты права.

   Люблю разумные слова.

Но вот: кому б детей я мог отдать в ученье?»

«Да что ж? Согласна я их взять на попеченье».

   «Ой, лисанька, неужто так?»

   «С чего же врать-то мне, чудак!»

«Голубушка, по гроб услуги не забуду.

Ох, как же я тебя благодарить-то буду?»

«Благодарить потом успеется всегда.

   Скидай-ка деточек сюда!»

      Готово!

   Сдался простец лисе на слово.

   Летит дятленок из гнезда.

   А там – известный уж обычай! –

   За куст укрывшися с добычей,

   Лиса зубами щелк да щелк.

   Дятленок пискнул – и умолк.

А через день лиса приходит к дятлу снова.

«Ну, что, кума, куда девала ты мальца?»