Том 1. Стихотворения, 1908–1917 - [25]

«Куда! – вздохнул Памфил. – Гроши!»

«Гроши? Оно и видно.

   Где мастер?»

      «Здесь!»

      «Пиши…

За лишний жир… вот этому вот… графу…

      Целковый штрафу!»

* * *

Пожалуй, скажет кто: «Ну, мыслима ль когда,

Хоть и в хозяине, такая подлость, друже?

   Так не бывает!»

      Господа,

Бывает так, – хоть, правда, не всегда:

По большей части – хуже!

Лицедеи >*

Недавно случай был с Барбосом:

   Томила пса жара,

      Так средь двора

      Клевал он носом.

А не заснуть никак! Усевшись на тыну,

   Сорока-стрекотуха

      Мешала сну.

   «Ой, натрещала ухо…

 И принесло же сатану!

Чай, больше места нет?.. Послушай-ка, болтуха:

   Уж ты б… таё…

 Недалеко до лесу…

Летела б ты, ей-богу, к бесу!»

      Сорока же – свое:

   То сядет, то привскочит,

   Слюною глазки мочит,

   Псу жалобно стрекочет:

      «Голубчик, не озорь!

   Ведь у меня, гляди, какая хворь:

      Я так измаялась, устала, –

      Пить-есть почти что перестала, –

   Вся измытарилась и сердцем и душой,

      Скорбя о братии меньшой!

   И ко всему щеку раздуло… вспухли губы…

   Ох, смертушка! Нет сил терпеть зубную боль!»

   «Щека и губы… Тьфу! – рычит Барбос. –

                    Позволь,

   Трещотка чертова, кому бы

   Врала ты, да не мне.

   Где ж видано, в какой стране, –

   Уж разве что во сне, –

   Чтоб у сороки были… зубы?!»

* * *

   Урок вам нужен? Вот урок:

Встречаются меж нас нередко лицедеи:

   Высокие слова, высокие идеи, –

   Нет подвигов, но будут – дайте срок!

Известно urbi et (смотри словарь!) – et orbi:

Их грудь – вместилище святой гражданской

                    скорби!

На деле ж вся их скорбь – зубная боль сорок!

Пари >*

«Мавруша!.. Кисанька!.. – Печально серый кот

      Мяукал у ворот. –

   О душегубство! О злодейство!

Ну, как теперь один я вынянчу котят?

   Они ж еще и не глядят!

   Пропало все мое семейство!»

«Голубчик Вася, что с тобой?

   Да не нужна ль моя услуга?» –

   Летит Барбос на голос друга.

«Ох, брат, наказан я судьбой!»

«Как? Говори скорей! Уж я взаправду трушу».

«В трактире… сжарили и съели, брат, Маврушу».

«Кто съел-то?» – взвыл Барбос, попятившись назад.

«Рабочий… то ль мужик… Побился об заклад…

   За пять целковых, супостат,

      Маврушу слопал.

   Всю – с головы и до хвоста!»

«Да что ты? Батюшки! Пет, это неспроста.

Не, не!..» – растерянно глазами пес захлопал.

* * *

      Читатель, что ни говори,

      Тут ясно – дело не в пари.

      Раз не осталося от кошки

         Ни хвостика, ни ножки,

Наверно, «супостат» денька четыре-три

   Пред тем не видел… хлеба крошки.

Бунтующие зайцы >*

Взбежавши на пригорок,

Зайчишек тридцать – сорок

Устроили совет.

     «Житья нам, братцы, нет».

     «Беда. Хоть с мосту в воду».

     «Добудемте права!»

«Умремте за свободу!»

. . . . . . . . . . . . . . .

От смелых слов у всех кружилась голова.

Но только рядышком шелохнулась трава,

Как первый, кто кричал: «За волю в землю лягу!»

     С пригорка задал тягу.

     За ним все зайцы, кто куда,

        Айда!

* * *

Зайчиха с заинькой под кустиком сидела.

«Охти мне, без тебя уж стала тосковать

Ждала тебя, ждала: глаза все проглядела.

Договорились, что ль, в совете вы до дела?»

«Договорилися. Решили бунтовать!»

* * *

О бунте заячьем пошли повсюду толки.

      Не говоря уж о лисе,

Теперь, поди, хвосты поджали звери все, –

А больше всех, понятно, волки?!

1913

Силуян >*

   Нашла тоска на Силуяна:

   «Тьфу, окаянная пора!

Как оплошал народ: ни одного двора,

   Где б не было изъяна.

Куда ни сунешься – прямая нищета:

   Ни хлеба, ни скота.

Где лошаденка есть, так беспременно кляча.

   Повеситься, такая незадача:

На все село – лихой хотя б один конек!

Хотя б один!»

Бедняк лил слезы чуть не градом.

   Из-за чужих коней?! А так! Ведь паренек

   Был… конокрадом!

Воры >*

На днях в Михайловском манеже приступят к устройству международной интендантской выставки.

(«Вечернее время».)

  Лихому вору

     Все впору.

Накравши где-то чуть не гору

   – Короче: добрый воз! –

   Хороших, гибких лоз

И наплетя из них корзинок,

Свое изделие привез Корней на рынок.

«Вот где корзиночки! Ну, чем не хороши?! –

   Корней товар свой выхваляет. –

   Ей-ей, нужда не позволяет,

А то б не променял не то что на гроши,

   Ни на какие барыши!

(Сам барыши в уме считает.)

Эй, тетка, не зевай, спеши.

   Три гривенки – корзина.

   За парочку – полтина!» –

   Орет вовсю купчина.

Ан, рядом – глядь! Мартын корзины ж продает, –

Да как ведь продает? Задаром отдает:

«Вот где плетушки, так плетушки!

   Эй, божии старушки,

   Молодки-хлопотушки,

   Красотки-хохотушки,

   Маланья, Акулина!..

   Товар – малина!

   Берите у Мартына,

   За штуку – три алтына,

   Молодкам – за пятак,

   А ежли что – и так!»

   «Мартын, очухайся, скотина! –

   Шипит Корней. –

   Ты ж это что, злодей,

   Рехнулся с полугару,

   Объелся ль белены,

   Что своему товару

   Не ведаешь цены?

Расстаться можно так с последними штанами!

Ведь при моей цене барыш уж не большой, –

А я корзины плел все ж из лозы… чужой…

      Из краденой, сказать меж нами».

«Эх, – отвечал Мартын, – чудак же ты, Корней!

На что польстился? На лозинки!

Какой с лозы барыш? Будь наперед умней:

Воруй готовые корзинки!»

* * *

      Вот то-то и оно.

Нет интендантов здесь? Спросить бы заодно.

(Охота просто знать. Мы, право, не задиры.)