Том 1. Стихотворения, 1908–1917 - [27]

      А сам пустил слюну:

«Венера… истинно Венера…

Глаза потупила… Пикантная манера!

Не удержаться тут святому от греха.

Зачем пришла, Мокей?»

                    «Просить за жениха,

Что посадили вон намедни… землемера».

«За жениха, хе-хе… Ух, дьявол! Все забудь!

Видал, какая грудь?

Пусть не ломается, шепни, не будет дурой.

Скажи, что, дескать, я… что мы… не как-нибудь:

      Облагорожены культурой!

Исполним, дескать, все… Мол, барин – холостяк,

И благодарность вся… пустяк:

      Возьмем, хе-хе… натурой!»

1913 г.

За все свои дела волк отвечает шкурой.

Но этот самый вот «натуралист»-подлец

      Попал в министры под конец.

И хоть при Керенском и был объявлен вором,

Но как сановникам еще была лафа,

То, вишь ты, для него «не подошла графа»,

И этот аспид был отпущен прокурором.

1918 г.

Урожай >*

         Как у попа Ипата

         Не борода – лопата.

Расправивши ее оплывшею рукой,

      Печальных мужиков намедни

            В конце обедни

   Поп речью потчевал такой:

«Ох, вижу: в помыслах мирских погрязли все вы.

   Не богомольцы вы весной.

   Все только думки про посевы:

А не побил бы град, а не спалил бы зной.

   Почто мятетеся и плачетеся векую?

Бог видит вашу скорбь и всю нужду людскую,

Казня и милуя нас, грешных, поделом.

   Не судьи мы господней воле.

   Идите же со мною в поле, –

На всходах отпоем молебен всем селом.

И ущедрит вас бог зерном по вашей вере,

И будет хорошо приходу и попу.

С вас много ль надо мне: с копенки по снопу,

   Аль с закрома по мере».

* * *

Читатель, не мудри и зря не возражай.

   Поп линию свою ведет примерно:

   Помолится, и будет урожай –

У мужиков? Бог весть! А у попа – наверно.

Утешение («Средь суеты дневной…») >*

«…Лубок, приютившийся в получивших распространение баснях».

(Ликвидаторский «Луч», 13/IV, № 172.)

      Средь суеты дневной и давки,

   Изрядно разморясь от зноя и винца,

   Уставились в окно иконной лавки

   Два подозрительных каких-то молодца.

«Скажи, – гнусил один, – уж сделай одолженье…

Не зря болтаю, нет… Душевный, братец, зуд…

Ученый ты… Скажи, ты веришь в Страшный суд,

      То-бишь, в загробное отмщенье?

      Вот посмотри… в окне…

         Изображенье…

Подумай, каково тем грешникам в огне!

Тебе не чудится их тел горелый запах?

Друг, если правда все, – ведь быть тебе и мне

                    у черта в лапах!»

«Потише ты… – скосив глаза с опаской вбок,

     Ответил „друг“ с брезгливой миной. –

Размяк!.. Пред чем размяк?.. Добро бы пред картиной –

        А это же… простой лубок!»

* * *

      О, меньшевистские кретины!

   Вы – мастера писать волшебные картины.

   Но мой пророческий, такой простой лубок

      Без украшений и ретуши

Не зря на фабриках все знают назубок,

Брезгливо морщася от меньшевистской чуши.

   Пройдет ли год, иль долгие года,

Но не уйдете вы, лакейские вы души,

   Как не уйдут и ваши господа,

От беспощадного рабочего суда.

«Свобода» печати >*

(Из дневника)

С мигренью адскою проснулся поутру.

Всю ночь меня во сне (ты видишь сны, читатель?)

Тащил какой-то черт в какую-то дыру:

«Пожалуйте… в котел… мусью баснописатель!»

           Все это – не к добру.

«Жена!»

       «Ну что?!»

                «Гляжу, как странно все сегодня:

Ты – с „Новым временем“!»

                    «И буду с ним всегда!»

«Газета тоже… Тьфу!.. А дай ее сюда…

Узнаю, чем тебя прельстила эта сводня?»

«Прельстилась! Вот… Читай…» В глазах – презренье,

                    гнев…

Совсем не узнаю моей смиренной Кати.

Читаю… Ба! «Проект устава о печати».

Ой… батюшки… Ой-ой!.. И, сразу ошалев,

           Валюся кубарем с кровати.

Очнувшись, чувствую, что «не могу молчать»,

Лечу к редактору.

           «Читали… про печать?»

«Ох, вечно, – говорит, – вы с новостью худою.

Опять какой-нибудь отчаянный проект?

Прочтем…»

           Прочел, хе-хе! Разительный эффект.

Пришлось отпаивать несчастного водою.

«Не надо… – простонал, придя в себя, бедняк

И взором грустным все вокруг себя окинул. –

В буфете, – говорит, – пошарьте… есть коньяк…»

Поднес ему и сам рюмашку опрокинул.

Немного отлегло… Сердечный разговор…

           Потом какой-то вышел спор…

           Спор кончился глупейшей ссорой

За рюмкою… не помню, за которой.

   Домой приплелся с черного крыльца,

           Не всеми чувствами владея,

И тут же выпорол в сердцах сынка-мальца:

   За азбукой застал его, злодея!

Преступник! Сам влетит и подведет отца!

«Аль скажешь ты, что враг я своему дитяти?! –

Взволнованно потом я объяснял жене. –

Володю грамоте учить совсем некстати,

Ведь нынче дураки стоят в большой цене:

Возьми-ка вот, как я, да обмозгуй вполне

           „Проект устава о печати“.

Нет, баста! Кончено. Теперь я вижу сам:

           Текла свобода по усам…

           Насчет свобод мы на диете.

Катюша! Ты же мне милей всего на свете.

Не плачь… Я понял все… Сатира? Чур меня!

Авось и без нее мы не потонем в Лете».

* * *

Читатель, не горюй, и с завтрашнего дня

Ищи моих сатир… в отчетах о балете.

Азбука >*

Не знаю, как и почему –

Гадала ль тетенька ему,

Аль за особые заслуги? –

Назначен был медведь весной

Правителем одной лесной

        Округи.

Рай – не житье! Медведю впрок

Пошло довольство даровое:

Глядь да поглядь, в короткий срок

Стал наш правитель толще вдвое.

Но, будучи гневлив, упрям

И неразборчив на расправу,