Том 1. Повести. Театр. Драмы - [37]

Текла. Не знаю, что он считает любовью!

Густав. Вы так долго играли в прятки, что найти друг друга вам теперь уже невозможно! Так всегда бывает! Он человек смелый, а ты своей игрой в невинность сделала из него труса. Видишь, милая, и у перемены есть свои неудобства. Неудобства!

Текла. Что это, упреки?

Густав. Избави меня Бог! Всё, что происходит, происходит в силу известной необходимости, потому что не случись одного, случилось бы другое. Но раз случилось, значит случилось!

Текла. Какой у тебя светлый ум! Я не знаю ни одного человека, с кем бы так приятно было меняться мыслями. Ты так далек от нравоучений и предъявляешь такие скромные требования к людям, что в твоем обществе чувствуешь себя свободно. А знаешь, я ревную тебя к твоей будущей!

Густав. А знаешь, что я ревную тебя к твоему мужу!

Текла встает. Ну, а теперь нам надо расстаться. Навсегда!

Густав. Да, расстаться нам надо. Но проститься-то в последний раз мы можем? Неправда ли?

Текла беспокойно. Нет, нет!

Густав следует за ней по комнате. Надо же проститься, как следует! Мы должны утопить воспоминания в таком тяжелом опьянении чтобы, очнувшись, не помнить ничего. Ты знаешь, бывают такие опьянения. Обнимает ее за талию. Ты сама стала как-то ниже от общения с этим хилым мозгом. Он заражает тебя своим худосочием. Я вдохну в тебя новую жизнь, я заставлю твой талант расцвести осенью, как позднюю розу, я…

В глубине террасы появляются две дамы в дорожных костюмах. Они перекидываются несколькими фразами, показывая на Густава и Теклу, проходят.

Текла, освобождаясь. Кто там был?

Густав равнодушно. Две иностранки.

Текла. Уходи… Я боюсь тебя.

Густав. Чего?

Текла. Ты хочешь украсть у меня душу.

Густав. Но зато ведь я вдохну в тебя свою! Да у тебя и нет души. Это просто обман чувств!

Текла. Ты умеешь так любезно говорить дерзости, что и сердиться на тебя нельзя!

Густав. На то я и «первая закладная»! Ну, говори, когда — и — где?

Текла. Нет! Мне жаль его… Он все-таки меня любит, и я не хочу оскорблять его!

Густав. Он не любит тебя!.. Ну, хочешь доказательства?

Текла. Откуда ты его можешь взять?

Густав, подбирая под столом обрывки брошенной Адольфом карточки. Да вот же! Смотри сама!

Текла. Ах! Какой позор!

Густав. Ты видишь сама! Ну — где — и — когда?

Текла. Изменник, он дорого мне заплатит за это!

Густав. Когда?

Текла. Слушай! Он уезжает сегодня…

Густав. Стало быть…

Текла. В девять… ужасный шум в комнате направо. Да кто же там, наконец? Что это за шум?

Густав припал к замочной скважине. Посмотрим. Опрокинутый стол, разбитый графин. Вот и всё! Должно быть, собаку там заперли. Так, значит, в девять часов!

Текла. В девять! Пускай сам себя винит! — Какая двуличность! И он еще проповедует вечно справедливость, меня даже приучил быть откровенной. — Но, постой — каков прием!.. Я приезжаю, супруг встречает меня самым возмутительным образом, против обыкновения даже не встречает. Не успела я войти, как на меня посыпались намеки на счет молодых людей, с которыми я ехала на пароходе… Я сделала вид, что не поняла их. Да откуда он мог узнать это? Нет, постой. Затем он начал философствовать о женщинах — как бы повторять твои взгляды — и говорил о том, что скульптура должна в конце концов заменить живопись, — и вообще все твои парадоксы…

Густав. Да ну? В самом деле?

Текла. Да ну? В самом деле? А! теперь. понимаю! Теперь я ясно вижу, сколько в тебе подлости! Ты явился сюда с намерением вырвать сердце у него из груди.

Это ты сидел здесь на кушетке; ты сказал ему, что он заболеет эпилепсией; что ему нужно вести воздержный образ жизни и проявить по отношению к жене мужество и твердость! Да, это — ты! Сколько времени ты здесь?

Густав. Вот уже неделя!

Текла. Значит, я тебя видела на пароходе!

Густав. Меня, конечно.

Текла. И ты вообразил, что тебе легко будет мной поиграть?

Густав. Игра уже сыграна!

Текла. Ну, еще не совсем.

Густав. Нет, сыграна.

Текла. Ты, как волк, подкрался исподтишка к моему ягненку! Ты явился с подлым намерением разбить мое счастье, но ты не рассчитал, что я пойму тебя и успею расстроить твои замыслы!

Густав. Всё это не совсем верно! Так оно вышло! — Не скрою, я всегда искренно хотел, чтобы ваш брак кончился плохо, и был почти уверен, что это случится и без моего вмешательства. Кроме того у меня просто и времени не было устраивать какие бы то ни было интриги. Но вот я совершенно случайно встречаю тебя на пароходе и вижу, как ты кокетничаешь с какими-то молодыми людьми. Сознаюсь, время мне показалось как нельзя более подходящим! Я приехал сюда, и твой ягненок сам постарался влезть в пасть волку. Я пробудил к себе симпатию в молодом эпилептике приемами, о которых говорить тебе совершенно бесполезно, и мы уж не расставались. Сначала он пробудил во мне жалость, потому что он переживал такую же тоску, как и я когда-то. Но, к несчастью, он затронул мою старую рану — твой роман, — историю об идиоте-муже, и мной овладело желание разобрать этого молодца, как игрушку, на составные части и перемешать их так, чтобы потом и собрать было невозможно. Сделать это было нетрудно, благодаря твоим подготовительным работам! Он был весь наполнен тобой, ты была главной пружиной в механизме и я сломал ее. Отсюда этот шум! Приехав сюда, я не знал, что я скажу ему. Я был в положении шахматного игрока, который выработал несколько систем игры, но от твоего поведения зависело, с чего начать ход! Из одного вытекло другое, случай завершил всё, и ты в моих руках! Теперь я держу тебя крепко!