Толя Швеин и Святой - [12]

Наконец-то, через ещё полчаса, он добрёл до церкви и начал в третий раз за день спускаться к реке. Несмотря на мороз, от реки поднялся лёгкий молочный туман, который густел по мере спуска. Навстречу Толе попался какой-то мужик. Вовремя не заметив друг друга, они столкнулись плечами.

– Извините, – сказал мужчина спокойным уверенным голосом, словно ни капельки не удивился, и исчез наверху.

Толе вдруг подумалось – вдруг это один и тот же человек встречается ему трижды: сначала поднял его из грязи, потом попросил зажигалку, потом столкнулся с ним плечами… А вдруг это и есть святой?! Решающий, пускать его к себе на приём или нет?!.. Впрочем, нет, бред-бред-бред, да и где это видано, чтобы святые люди курили. Не, о таком он точно никогда не слышал.

– Привет, Чап, – сказал Толя, когда, наконец, добрался и протянул пакет с выпивкой и закуской.

– Ну, здарова. А я уже подумал, ты не придёшь.

– Да не, я просто ходил тут…

– А чё такой за****ный?

– Да за****ся. Долго ходил.

– Поехал бы на маршрутке – она тут прям от моего дома до «О’кея» ходит.

– Да если б я знал. Раньше же ничё не ходило.

– Раньше было раньше, – своим привычным менторским тоном разъяснил Чапа.

Они уселись на кухне. Чапа тоже жарил картошку – точь-в-точь как Лёхина жена.

– Весёлый у тебя вечер пятницы, – заметил Толя.

– Не умничай. Сейчас только открывается нью-йоркская биржа. Вот закроется – тогда и пятница началась.

– А-а, ну-ну. Торгун.

Некоторое время они молчали: Чапа мешал картошку, чтобы она не пригорела, Толя гладил кота. Потом по кухне распространился ещё один запах, и Толя сглотнул слюнки.

– Грибочки? – спросил он.

– Ага, родные, благодельские. Сам собирал, сам замораживал. Впрочем, я теперь всё сам, – озадаченно добавил Чапа, почесав нос. – Знаешь, Толя, ты если будешь говорить с этим святым, ты уж спроси у него – действительно ли там всё так, как они говорят.

– Там – это где?

– На том свете, ё***.

– А-а, ну… А тебе зачем?

– Как зачем? Это же единственная причина во что-либо верить.

– Ты разве не решил уже всё для себя?

Чапа не ответил. Он разложил тарелки, щедро отвалил себе и гостю по порции картошки с грибами и разлил напиток по рюмкам. Сам он отказался смешивать джин, а Толя залил себе тоника.

– За встречу, – сказал Чапа. Они выпили. – Так вот. Единственная причина такому, как мне, человеку с математическим складом ума, во что-то верить, – это надежда встретиться потом с ними.

Толя повернул голову туда, куда кивнул его друг, и увидел чёрно-белую фотографию родителей. На ней они были совсем молодые – наверное, выпускники института, и стояли в каком-то поле, под ярко-белым казахстанским солнцем. Чапин папа ещё даже не был грузным, а мать была очень красивой, и они улыбались, как будто не знали о том, что умрут через какие-то двадцать лет.

– Ну, я спрошу. А чего ты сам с ним не поговоришь, раз тебе интересно?

– Признаться в том, что интересно – это почти то же самое, что признаться, что Бог есть. А там и до трёх китов, на которых Земля крепится, недалеко, – ответил Чапа, тщательно пережевав пишу. – Понятно, что человек не исчезнет бесследно: его материя просто трансформируется в другие материи, но память, мысли – что с ними? Я же почти наверняка знаю, что ничего нет для них. Но всё-таки любопытно: а вдруг?

Они ещё выпили и поели в тишине. Потом Чапа сказал:

– Ни бога нет, ни рая, ни ада… Просто темнота и… это. Как его?

– Небытие?

– Ну, вакуум. Да, по сути небытие. Но это тоже что-то религиозное. Не, лучше вакуум.

– То есть это типа твоя позиция, но я всё-таки должен спросить? – уточнил Толя.

– Да.

– Это ты как бы вполглаза хочешь подсмотреть туда, в существование чего не веришь?

– Да ***, не хочешь – не спрашивай, – Чапа нахмурился и отложил еду. Он налил себе одному рюмку и, не торопясь, наслаждаясь каждым глотком, выпил.

Потом хозяин отошёл к столу и довольно долго залипал в свои три ноутбука. Он периодически выписывал что-то на бумагу, хмурился, цокал языком, сверялся с калькулятором и какой-то книжкой и вообще производил впечатление чрезвычайной занятости. Толя постоял несколько минут в дверном проёме, наблюдая за Чапой, но потом махнул рукой.

– Конечно, все служат только деньгам, – сказал он коту, вернувшись за стол. Картошка с грибами была умопомрачительной, и он положил себе ещё и ещё выпил. Постепенно сознание качнулось и перестало быть твёрдым, привязанным к чему-либо. Толя любил это состояние, он знал, что за ним последует крепкий сладкий сон безо всяких сновидений. Но тут позвонила Лиза. Он не сразу услышал её голос.

– А? Алё?

– Привет, говорю, ты как? Что делаешь?

– Ем картофанчик с грибочками.

– М-м, вкусно звучит!

– А то ж! Это Чапа мне наготовил.

– Кто?

– Чапыгин Илья, друг моего детства, а ныне задрот форекса, – Толя специально сказал так, потому что именно в это время Чапа вернулся на кухню. Услышав свою характеристику, он усмехнулся.

– Поня-ятно, – лениво протянула Лиза. Толя понял, что она позвонила просто так и скоро разговор заглохнет сам собой, и она скажет, что поедет к подруге в гости или что ложится спать. – Ну как там твой святой?

– Я его пока не нашёл. Но завтра пойду к нему. На приём.