Толстяк - [12]

— Идем, — шепнул Яцек.

— А может, лучше вернуться?

— Не трусь, пошли.

Мы на цыпочках подошли к стене, в которой виднелась небольшая железная дверь.

— Они сюда входили, — прошептал мне Яцек в самое ухо. — Только бы дверь не была заперта…

Он нажал на ручку, и дверь приоткрылась. Из подвала пахнуло сыростью и плесенью. Яцек достал из кармана фонарик, прикрыл платком рефлектор и включил свет. Перед нами были круто спускающиеся вниз ступеньки. Я остановился в нерешительности, но Яцек смело двинулся вперед, и мне оставалось только последовать за ним.

Вскоре мы оказались в узком проходе с холодными и влажными стенами. Один поворот, второй, третий… Что-то зашелестело под ногами. Яцек инстинктивно направил туда луч фонаря — крыса! Огромная, сытая, она с минуту спокойно разглядывала нас, шевеля усиками, а потом не спеша скрылась в каком-то закоулке.

— Идем отсюда, — тихо предложил я, с трудом переводя дыхание. — Терпеть не могу крыс.

— Уже раскис? — пристыдил меня Яцек, хотя, должен сказать, и у него голос звучал не слишком уверенно. — Что нам крысы… Раз уж мы добрались сюда, то нужно не отступать до конца.

Очень может быть, что он только ждал моих возражений, чтобы отступить с честью, но я тоже взял себя в руки и больше не сказал ни слова. Я даже взял у Яцека фонарик и пошел впереди.

Внезапно путь нам преградила дверь, запертая на массивный засов. Я остановился, беспомощно глядя на Яцека. Он, однако, оказался подготовленным к такой ситуации и, отодвинув меня в сторону, поддел засов толстым железным прутом.

— Что ты делаешь? — Я ухватил его за руку. — Ведь это же будет кража со взломом!

— Какая кража, лопух! Во-первых, тут не заперто, а во-вторых, неужели тебе не ясно? Некоторые фрицы еще надеются, что снова отберут у нас эти земли. Вот и припрятали здесь кое-что. Но не бойся — им теперь не вернуться. Так говорит мой батя, а уж он-то знает.

Он посильнее нажал на прут — и засов уступил. Мы вошли в большое помещение, которое во время войны, наверное, служило бомбоубежищем. Луч фонарика осветил неоштукатуренные стены, вырвал из темноты кран с раковиной, кучу пустых консервных банок.

— Гляди! — внезапно воскликнул он.

Я увидел два поставленных один на другой ящика.

— А может, лучше бы…

Но Яцек, не слушая меня, подошел к ящикам, поднял крышку верхнего и многозначительно присвистнул. Я подошел к нему и заглянул через плечо. Ящик был полон каких-то блюд, никелированных сосудов, позолоченных и покрытых гравировкой кубков.

— Железки, — проворчал неодобрительно Яцек. — Какие уж тут револьверы…

— А в другом что?

Мы с трудом отодвинули верхний ящик и заглянули в тот, что лежал, ниже. Тут тоже не было оружия. Но то, что мы там обнаружили, было, пожалуй, не менее интересно: сначала Яцек вытащил педаль, потом — цепь и кожаное седло и наконец — колеса и раму. Велосипед! Самый настоящий, только что разобранный.

В ящике были еще какие-то механизмы или приборы, но нам уже было не до них.

— Бери! — Яцек сунул мне в руки раму и одно из колес. — А я понесу остальное.

— А можно…

— Перестань трепаться, — отрезал он. — И сматываемся отсюда, пока нас крысы не сожрали.

А тут и в самом деле раздался подозрительный шорох, и из-за пустых консервных банок вылезла огромная толстая крыса, волоча за собой длинный тонкий хвост. Мы поспешно двинулись к выходу. Ступеньки были скользкими, я даже чуть было не упал.

— А теперь — осторожно, — скомандовал Яцек, когда мы добрались до входной двери. — Главное, чтобы этот тип с верхнего этажа нас не застукал.

Мы уже добрались до самого забора, когда нас настиг луч фонарика. Я успел бросить в траву раму с колесом.

— Вы все еще здесь? — донесся до нас грубый мужской голос. — Что это у тебя?

Слова эти были обращены к Яцеку, который успел только прикрыть полой куртки свою ношу.

— Ну, чего молчишь! — угрожающе крикнул мужчина. — Что ты там прячешь?

— Так это ведь кот, — отозвался Яцек. — Мы только сейчас нашли его.

— Мяу… — тихонько пискнул я. — Мяу, мяу…

По-видимому, мяуканье у меня получилось неплохо, потому что мужчина прекратил расспросы.

— Проваливайте отсюда! — прикрикнул он. — Ночи на вас нету.

Фонарик погас. Выждав еще немного, мы перебросили через забор раму и колеса, а уж потом полезли сами.

Велосипед мы упрятали в сарайчике. Яцек для пущей уверенности прикрыл его рваным матрацем и присыпал соломой.

— А теперь — бежим по домам, — скомандовал он. — Как бы нас там не хватились.

— А что будем говорить, если спросят про этот велосипед?

— Скажем, что какой-то дядька нам его подарил. Худой такой и с усами.

— А поверят?

— Если поподробней расскажем, как выглядел, то обязательно поверят. Бывают ведь разные чудаки, правда? Только запомни: высокий, худой, усатый, в кожаной куртке. А еще — прыщ у него на носу и шрам на левой щеке. Не забудешь?

— Запомню, — ответил я без особого энтузиазма.

— Ну, значит, пока, Мацек. Завтра займемся им: соберем — и гуляй душа!

Чертов велосипед никак не хотел собираться. Колеса не устанавливались в вилке, цепь соскальзывала, винты не подходили. Мы возились с ним до темноты, мама не могла прийти в себя от изумления, потому что за обедом я впервые удовлетворился единственной тарелкой супа и сразу же выбежал из-за стола. Но все же прихватил с собой кусок хлеба, толсто намазанный смальцем со шкварками. Уже почти в полной темноте Яцек завернул наконец последнюю гайку, натянул цепь и отрегулировал руль. Он неплохо разбирался в устройстве велосипеда, потому что у его старшего брата когда-то был велосипед и Яцек помогал ему ремонтировать его, пока брат не уехал в Кельцы.