Толстовский дом - [22]

За чаем все вместе, вчетвером, обсуждали, как достать билеты на премьеру «Мольера» в БДТ, – Фира с Фаиной встанут в очередь за билетами вечером, а ночью Илья с Эмкой будут стоять в очереди посменно, полночи Эмка, полночи Илья. «Я могу всю ночь…» – азартно предложил Илья, но все одновременно покачали головами – нет. Потом вдруг Фира выскочила из-за стола, бросилась за шкаф и вернулась в новом пальто и покрутилась перед столом под восторженные возгласы мужчин и Фаинино «Я тоже такое хочу, дай померить!». Потом Фаина примерила пальто, Фира спрятала пальто в шкаф, закрывая шкаф, нежно погладила рукав и принесла пирог с капустой, потом обсуждали повесть Искандера в «Новом мире» «Сандро из Чегема», потом фильм «Калина красная». Можно ли поверить в то, что вор-рецидивист изменит свою жизнь под влиянием любви простой хорошей женщины, и вообще, имеет ли смысл надеяться на то, что возможно изменить, перевоспитать взрослого человека, – Фира одна была за перевоспитание и спорила со всеми так яростно, как будто не о фильме, а о себе, и потом опять позвонили в дверь.

– Три звонка. Это уже к нам, – Фира побежала открывать, вернулась, давясь смехом. – Опять близнецы. Теперь за Таней приходили. Упорные!.. Открываю дверь, стоят, – а Таня выйдет?..

Таня вскочила, счастливая, уже готовая убежать, отставила торт, на ходу спросила:

– Мама, тетя Фира, можно мне гулять?

– Нельзя. Сиди и ешь котлету, – неожиданно резко ответил Илья, и Таня удивленно переспросила:

– Котлету? Я уже торт ем. – И заныла: – Ну мо-ожно гуля-ать? Нет, ну мо-ожно? – ныла Таня, послушно доедая торт, она так мечтала, чтобы близнецы ее заметили, и они заметили! Почему нельзя?! Дядя Илюша никогда не вмешивался в детские дела. Тем более вот так – сиди и ешь торт, какая ему разница, кто что ест.

– Это знакомство никому не нужно, – отрезал Илья.

Таня чуть не подавилась тортом. И взрослые посмотрели на него удивленно, и Лева – обычно его папе хватает нескольких минут, чтобы подружиться, в отпуске на пляже, с соседями по даче, он может подружиться даже на троллейбусной остановке. Почему он не хочет, чтобы они дружили с близнецами?

– Мне нравится играть с Аленой-Аришей, они командуют, а я могу с ними играть и думать, – примирительно сказал Лева, и все растроганно заулыбались, – умница, играет, а сам думает… Все, кроме Фиры: все Левой командуют, Лева всегда уступает. Нежный, чувствительный ребенок – как он будет жить? Он же пропадет в этом мире!

– Чтобы я тебя, Лева, и тебя, Таня, рядом с ними не видел! – сердито сказал Илья.

– Папа, почему? – удивился Лева.

Почему-почему… Илья пожал плечами, запел: «Ах, не шейте вы ливреи, евреи, не ходить вам в камергерах, евреи…» …Как объяснить ребенку, что близнецам дома скажут: «С Левой Резником можете дружить в школе, а домой к нему ходить не нужно».

Как объяснить ребенку, что партийным начальникам общаться с евреями не то чтобы нельзя – официальных распоряжений, конечно, нет, но сами начальники знают: им с евреями НЕЛЬЗЯ. Как объяснить, что если начальники и испытывают к евреям интерес, то не к Резникам из коммуналки, а к таким, как доктор наук Кутельман. Чуть презрительный интерес к забавному существу другой породы. Ведь еврею столько всего нельзя, нельзя, к примеру, стать секретарем райкома. С другой стороны, ему столько всего нельзя, а он пробился в науку, умный, хоть и второго сорта человек…

– Ну, просто вы, дети, должны понимать, что они – это они, а мы – это мы, – неуверенно продолжал Илья. Черт, зачем он в это ввязался?.. – Вы должны понимать, что мы евреи…

– Нет! – вскричала Фира и даже пристукнула рукой по столу. – Нет!

– Что, мы не евреи? – дурашливо осведомился Илья. – Хорошо, как скажешь. Дети, вы зулусы.

– Я не зулус и не еврей, я аид, – сказал Лева.

Илья ехидно улыбнулся, как человек, нежданно получивший весомую поддержку.

– Вот видишь, – довольно сказал он. – Ты этого хотела?

Фира дернула плечом – ЭТОГО она не хотела. Но догадаться, откуда взялось слово «аид», что на идиш означало «еврей», было нетрудно – двоюродная тетушка из Винницы, а кто же еще!

Двоюродная тетушка из Винницы была типичная «двоюродная тетушка из Винницы», персонаж Шолом-Алейхема, милая, хлопотливая, любопытная, разговаривала на смеси русского, украинского и идиш. О каждом соседе по квартире, о каждом новом знакомом она придирчиво спрашивала: «Он аид?» Илья последовательно представил ей в качестве «аида» соседа Петра Ивановича, соседку Клавдию Васильевну и портрет Хемингуэя с трубкой. За этим последовали Левины громкие вопросы на кухне, что такое аид, кто в их квартире аид и почему соседка тетя Клава не знает, что она аид. Был большой скандал – Фира кричала, что «все это, сам знаешь что» еще не повод не уважать ее родственников и морочить голову ребенку. «Все это, сам знаешь что» была чудесная тетушкина наивность, которая так и призывала шаловливого Илью – подшучивай надо мной, всегдашняя готовность Ильи все превратить в повод для анекдота и Левина страсть задавать вопросы. Лева всегда задавал свои вопросы везде, где только мог – на коммунальной кухне, во дворе, в детском саду.