Только здесь - [36]

Я открыла рот, горя отчаянным желанием извиниться, но она прервала меня еще до того, как я заговорила.

– Но я понимаю, почему ты ничего не могла сказать. Шансы, что вас поймают, были слишком высоки.

– Мы твои лучшие друзья, – заметила Найя, нахмурившись. – Мы бы не стали никому рассказывать.

– Да, – виновато сказала я. – Мне очень жаль. Я не знаю, почему вам ничего не сказала.

– Но ты хотела сохранить Тео в секрете, – заметила Грейс, и я удивилась ее прямолинейности. – Ты хотела, чтобы то, что между вами произошло, было только между вами. Вашим общим секретом.

Грейс знала меня лучше меня самой. Она была напористой и разбиралась в людях; она понимала, какие мотивы скрываются за поступками людей, и она видела всех насквозь.

Я по-прежнему хмурилась, изображая, будто не понимаю, о чем она говорит.

– Что ты хочешь этим сказать?

Грейс помолчала, улыбнулась мне и посмотрела со знанием дела.

– Роуз, он тебе нравится. Он нравится тебе больше, чем ты готова признать.

На какое-то время у меня пропал дар речи. Найя просто наблюдала за мной, будто старалась прочитать мое выражение лица, понять, была ли какая-то правда в том, что сказала сейчас Грейс. Наконец я вздохнула:

– Да, он мне нравится.

Я вскинула брови.

– Ну вот, я это признала. А теперь вы меня простите? У нас все хорошо?

Они переглянулись. Затем Грейс драматически выпалила:

– У нас все хорошо.

Но когда я снова поймала на себе взгляд Тео, улыбка быстро исчезла с моего лица. Он стоял в очереди за обедом, крепко сжимая в руках поднос. При виде моей улыбки у него на лице промелькнула какая-то боль. Как только он понял, что я на него смотрю, Тео бросил свой поднос на ленту раздатки и, не оглядываясь, ушел из столовой.

– Но почему теперь он тебя игнорирует? Что произошло, почему он так себя ведет? – неожиданно вмешалась Грейс. Она говорила мягко, в голосе недоумение.

– Я не знаю, Грейс, – тихо ответила я, все еще смотря в том направлении, куда только что ушел Тео. – Я правда не знаю.

Каждый раз, как я видела Тео, у меня сжималось сердце. Я представляла себе его губы на своих губах, как он шепчет мне что-то на ухо, как наши ноги сплетаются…

А затем я возвращалась в жестокую реальность.

Временами я ловила на себе его взгляд. Я поворачивалась и замечала, что он смотрит на меня, а затем он в панике отворачивался. Но я знала, он за мной наблюдает. Он всегда за мной наблюдал и, тем не менее, делал вид, что меня не существует.

Мама сказала, он больше не живет с отцом. Но я не знала, что произошло после того, как он вернулся домой. Я не знала, все ли с ним в порядке. И меня убивало, что я не могу его об этом спросить.

Хуже всего мне приходилось на химии, больнее всего. Приходя на каждый урок, я видела его на месте: глаза опущены, кулаки сжаты. Мы оба изо всех сил пытались сконцентрироваться на уроке и разговаривали друг с другом только по делу, когда учитель просил нас что-то обсудить.

Я не знала, что же сделала не так, я не знала, почему Тео не хочет больше ничем со мной делиться.

Через неделю после того, как Тео вернулся, мы сидели на химии, игнорируя друг друга, и слушали инструкции нашего учителя.

– Горелки Бунзена лежат в шкафу справа. Я хочу, чтобы вы поработали в парах и заполнили лежащие перед вами таблицы, а позже мы всем классом обсудим ваши находки, – голос учителя вывел из транса, секундой позже меня заставила вздрогнуть сутолока, которую подняли встающие со своих мест учащиеся. Тео тоже встал. Он весь одеревенел и прошел мимо меня к шкафу, около которого все столпились.

Я слышала, как он заговорил с кем-то из одноклассников. Его голос казался тихим, но мне все равно было слышно, что он говорит расслабленно, беззаботно и легко. Я украдкой бросила на него взгляд, волосы упали мне на лицо, и я не стала их убирать, чтобы Тео не заметил, что я на него смотрю. Я наблюдала за тем, как он схватил горелку Бунзена и направился обратно ко мне, приближаясь, он все больше напрягался.

Я руководила всем экспериментом, но, следуя инструкциям, делала все достаточно медленно, чтобы Тео за мной поспевал. Я неплохо училась по химии, поэтому мне не было необходимости обсуждать с Тео ответы, которые я заносила в тетрадь, но мне стало ясно, что он с трудом поспевает за классом, особенно после того, как пропустил неделю. При обычных обстоятельствах я предложила бы ему свою помощь, и при обычных обстоятельствах он бы меня о ней попросил. Но теперь мы оба просто молчали, если не считать тихого ворчания Тео, когда он дошел до секции с вопросами, которые не понимал.

Пока другие учащиеся болтали друг с другом, мы некоторое время сидели в молчании, затем я открыла было рот, чтобы спросить Тео, нужна ли ему помощь, но быстро его захлопнула и посмотрела в лежащую у меня на столе тетрадь. Я всем своим существом хотела поговорить с ним, выйти из этой неловкой ситуации и хотя бы попытаться все исправить, но это оказалось намного сложнее, чем я думала.

Странным образом, это именно Тео заговорил со мной впервые с тех пор, как вернулся домой, и тема, которую он выбрал для разговора, стала для меня неожиданностью.

– Я не хотел сообщать в полиции о том, что ты меня приютила, – тихо сказал он. – Я не хотел, чтобы у тебя были неприятности.