Только с дочерью - [32]

Мы с Ассий симпатизировали друг другу, насколько могут симпатизировать друг другу люди, соединенные волею столь странных обстоятельств. Во всяком случае, с ней мы могли общаться. Я испытывала облегчение, очутившись в доме, где все говорили по-английски. В отличие от Амех Бозорг Ассий с благодарностью принимала мою помощь по хозяйству.

Хозяйство она вела безалаберно, зато была первоклассной кулинаркой. Всякий раз, когда я помогала ей готовить ужин, меня изумлял образцовый порядок в холодильнике. Мясо и овощи – вымытые, порезанные и готовые к употреблению – были аккуратно уложены в пластмассовые контейнеры. Она составляла меню на целый месяц вперед и вывешивала его на кухне. Блюда были разнообразными, и при их приготовлении соблюдались основные правила гигиены. Вместе мы часами тщательно очищали рис от жуков, прежде чем поставить его на огонь.

Оказывается, можно радоваться даже тому, что у тебя есть возможность выловить насекомых из крупы. За два месяца во мне произошла кардинальная перемена. Раньше я была настолько избалована американским образом жизни, что огорчалась из-за всякой ерунды. Здесь все обстояло иначе. Я поняла, что повседневные мелочи не должны отвлекать меня от основной задачи. Если в рисе жуки, их надо выловить. Если ребенок испачкал персидский ковер, его надо вычистить. Если муж хочет пораньше уйти из парка, надо уйти.

Амех Бозорг явилась к нам в гости в сопровождении Зухры. Она подарила нам подушку, что огорчило Махмуди. Он объяснил мне, что, по иранскому обычаю, хозяева делают подарок гостю после того, как он покидает дом. Намек был ясен. Амех Бозорг решила, что мы навсегда переехали к Резе и Ассий. Она была оскорблена тем, что мы пренебрегли ее гостеприимством.

Однако обсуждать это не было времени.

Зухра отказалась от предложения Ассий выпить чаю.

– Мы торопимся, – сказала она, – я веду маму в хамум.

– Давно пора, – проворчал Махмуди. – За два месяца, что мы здесь, она ни разу не приняла ванну.

В тот же вечер Зухра позвонила.

– Даби джан, пожалуйста, приезжай, – попросила она. – Маме плохо.

Реза дошел пешком до дома своей сестры Фери, живущей в нескольких кварталах, взял у нее машину и вернулся за Махмуди, который был горд тем, что может нанести родственный визит.

Возвратился он поздно ночью и начал сетовать на свою сестру. Измученная водными процедурами, Амех Бозорг сразу улеглась в постель, жалуясь на ломоту в костях. Она велела Зухре сделать лечебный раствор хны с водой и натерла им лоб и руки.

Махмуди застал ее под грудой одеял, да еще и одетую как капуста, – вместе с потом она изгоняла демонов. Он сделал ей болеутоляющий укол.

– На самом деле она здорова, – ворчал он. – Просто ей надо было сделать из своего мытья важное событие.

Реза был со мной на удивление дружелюбен. Когда я выдворила его из нашего дома в Корпус-Кристи, он наградил меня не слишком-то лестными эпитетами. Однако сейчас он, казалось, забыл о былых раздорах и, несмотря на то что был сторонником иранской революции, хранил теплые воспоминания об Америке.

Как-то вечером Реза, желая доставить нам удовольствие, пригласил нас поужинать пиццей. Мы с Махтаб страшно обрадовались, тем более что умирали от голода, однако при виде пиццы у нас тут же пропал аппетит. Это был обыкновенный лаваш, политый несколькими ложками томатного соуса и посыпанный кусочками бараньей колбасы. Без сыра. На вкус блюдо было ужасным, и мы с трудом проглотили немного, однако я была искренне благодарна Резе за его жест.

Племянник Махмуди был доволен собственной щедростью и гордился глубокими познаниями в области западной культуры. После ужина он обратился ко мне с просьбой, которая была мне на руку.

– Я хочу, чтобы ты научила Ассий готовить американские блюда, – сказал он.

Чтобы научить Ассий готовить бифштекс или картофельное пюре, надо было изрядно походить по магазинам в поисках редких ингредиентов. Я с радостью согласилась, прежде чем Махмуди успел возразить. В последующие несколько дней Махмуди вынужден был часами бродить с нами по иранским рынкам. Постоянно присматриваясь и прислушиваясь, я начала ориентироваться в городе. Я научилась останавливать «оранжевые» такси, которые было легче найти и которые дешевле стоили по сравнению с такси с телефоном. Водителем оранжевого такси может быть всякий, у кого есть машина и кто хочет подработать несколько риалов, развозя по магистральным улицам с десяток пассажиров одновременно. У оранжевых такси маршруты более или менее постоянные, как у автобусов.

Меня раздражало присутствие Махмуди во время наших походов за продуктами. Я надеялась, что рано или поздно он ослабит бдительность и станет отпускать нас с Ассий одних. А может быть, и нас с Махтаб. Это бы дало мне шанс еще раз наведаться в посольство и узнать, нет ли у Хэлен для меня писем и не может ли Государственный департамент оказать какое-нибудь содействие.

Махмуди был ленив по натуре. Если изо дня в день внушать ему, что я осваиваюсь в Тегеране, он в конце концов перестанет таскаться за мной по «женским» делам, так как ему это надоест.

К концу второй недели нашего пребывания у Резы и Ассий я поняла, что время работает против меня. С каждым днем все явственнее обозначались признаки того, что наше присутствие обременительно для хозяев. Мариам была избалованной девочкой и не желала делиться с Махтаб своими игрушками. Ассий по-прежнему старалась проявлять гостеприимство, но я видела, что она устала от тесноты. Реза тоже пытался вести себя дружелюбно, однако, когда он усталый возвращался с работы – он служил бухгалтером у Баба Хаджи, – на его лице читалось недовольство праздностью Махмуди. Они поменялись ролями. В Америке Резу вполне устраивало жить за счет Махмуди. Здесь ему не нравилось, что даби джан сидит у него на шее. В конце концов, их приглашение было не более чем тарафом.