Только одна пуля - [17]

— Чтобы не последняя, — сказала она. — За Петра. За Вовочку. Никого у нас теперь не осталось.

— Да, не осталось, — самозабвенно повторила Маргарита Александровна. — Он убит, он убит.

— Он погиб беззвонной смертью…

— Он убит, убит, убит…

11

«Уважаемая Маргарита Александровна!

Не получив ответа на предыдущее письмо, пишу также потому, что у меня переменился адрес. Я, конечно, понимаю, что недостоин ваших страданий, вы ведь по-столичному страдаете, а мы — провинциалы. Могли бы хоть ответить, что не желаете со мной знаться, по-честному было бы. Я солдат, привык смотреть в лицо правде и смерти.

Убедительно прошу ответить, ибо речь идет не обо мне, а о вашем покойном муже и моем лучшем боевом друге, незаслуженно и героически погибшем в расцвете лет. Майор Дробышев из комендатуры расписывал, какие они бывают, столичные штучки, просто не хочется верить, за что мы боролись и погибали? А я в настоящее время занимаюсь списочным составом второй роты 315-го немецкого пехотного полка, который оборонял известный вам населенный пункт Визендорф, где был убит мой друг. Осенью я два месяца проработал помощником коменданта в городке Мариенштадте и там наткнулся на эти документы. При мне имеется хороший переводчик (не переводчица), и сам совершенствуюсь в языке; словом, разобраться сумели. Вторая рота, второе пулеметное отделение. Они как раз сидели в тех каменных сараях и били из пулеметов по нашим отважным солдатам и офицерам. У меня уже отобраны три кандидатуры, розыском которых занимаюсь, двое из них находятся в нашем плену, а третий сам убит. Пришлось проявить красноармейскую находчивость, особое подозрение имею на их рядового Отто Шумахера. Уже послал запрос в Центральное управление, в настоящее время ожидаю от них ответа, как и от вас, тогда и расквитаемся с этим Отто. Неделю назад в моей военной жизни произошли важные перемены: был срочно откомандирован в советскую комендантскую часть при Международном военном трибунале в городе Нюрнберге. Едва приехал, и сразу начался процесс над главными военными преступниками второй мировой войны, о чем, вероятно, вы уже прочитали в газетах. Так что нахожусь в гуще событий, о чем и сообщаю. Вижу их всех, фашистских гадюк, каждодневно, честное слово, смотреть не хочется. Гуляю по берегам реки Пегниц, хотя загружен по службе с утра до ночи. Судить их будем крепко, по-нашему. Город разрушен американской авиацией, хорошо поработали, но мосты уцелели, равно как и дворец правосудия. С американской комендатурой у нас полный контакт, тоже неплохие ребята, одно слово — союзники, хоть и подзадержались со вторым фронтом, а теперь спекулируют почем зря, только птичьего молока у них нет. Если напишете, чтобы достать вам какую тряпку, чулки там или не знаю что, то постараюсь, только подробнее распишите, какую именно и размеры — о деньгах не беспокойтесь. А может, вам и про Володю неинтересно будет узнать, время идет, а в Москве скучать не приходится, иначе бы ответили на мое первое послание, я ведь с чистой душой хотел и по-законному, но тоже свою гордость имею и без черемухи никак не могу. Если ответите на этот раз, буду сообщать о результатах расследования в отношении Шумахера и вообще, а пока читайте в газетах про всех этих герингов и кейтелей. Доколе матери тужить? Доколе ворону кружить? Мы их пригвоздим!

С приветом, все еще уважающий вас гвардии майор Сухарев И. Д. (достиг очередного звания).

Город Нюрнберг. 30 ноября 1945 года».

12

               Визендорфский процесс

продолжался много лет, возможно, нескончаемо; он и теперь далек от завершения, материалы его дополняются, поступают новые свидетельские показания, обрабатываются статистические данные, ведется следствие; проигрывался десятки раз на трех языках в присутствии советских и иностранных корреспондентов и деятелей кино, плюс галерея для избранной публики, а также зал для свидетелей и, само собой, скамья для подсудимых; стенограммы, фото- и кинодокументы, магнитофонные записи содержатся в ста двенадцати томах с приложениями — все как у больших, и все только мысленно и потому с вольнодумством.

С у д ь я. Леди и джентльмены, братья и сестры, с вашего разрешения мы начинаем наш исторический процесс. Предупреждаю, чтоб в зале было по-тихому, а кто кричать вздумает, того самого в кутузку.

О б в и н и т е л ь. Друзья мои! Мы собрались в этом зале во имя человеческой справедливости. Визендорфский процесс, как вы уже убедились, не имеет прецедентов в истории мировой юриспруденции. Все исторические процессы, известные до сего времени, занимались разбором массовых убийств и преступлений против человечности, наш же Визендорфский процесс должен выяснить обстоятельства и причину одного убийства, совершенного против одного человека, а именно Владимира Коркина. Напомню вкратце обстоятельства дела, уже известные широкой общественности. В результате развязывания второй мировой войны старший лейтенант войск Советской Армии Владимир Петрович Коркин, рождения 1923 года, русский, образование среднее и так далее, был убит в 16 часов 12 минут пополудни 30 марта 1945 года в пятистах метрах восточнее Визендорфа. Следствием установлено, что смерть нашего лучшего друга В. Коркина наступила от пули немецкого производства, выпущенной из немецкого орудия уничтожения, а именно пулемета «машиненгевер восемь дробь пятнадцать», произведенного в немецком же городе Дортмунде, скорострельность шестьсот выстрелов в минуту, бьет как зверь. Вышеозначенная пуля достигла шеи Коркина, пробила сонную артерию, в результате чего и воспоследовала смерть. На месте убийства обнаружен также автомат советского производства с полным магазином неиспользованных патронов, что свидетельствует о том, что убитый не сопротивлялся и, следовательно, был убит самым варварским способом, а то бы он дал им прикурить. Обвиняемый Отто Шумахер, рядовой второй роты триста пятнадцатого пехотного полка, признаешь ли себя виновным в том, что выпустил пулю, какая и произвела человеческую смерть. Отвечай, фриц недобитый!