Только море вокруг - [59]
Он захлопнул и дверь фонарного помещения и тоже задвинул засов на ней до отказа. Сердце билось с тяжелыми перебоями, гулко, до звона в ушах, но не от волнения, не от страха, а от радостного и окрыляющего ощущения победы. Привалив к двери тяжелый дубовый стол, Петрович шагнул к рубильнику и ударом ладони выключил его. Нет, не зря он все время оберегал аккумуляторы от сырости, не напрасно каждое утро до мельчайших деталей, до самых крохотных винтиков проверял и осматривал мудреное фонарное хозяйство маяка. Фонарь вспыхнул сразу гигантским голубым лучом, и сразу пронзительный, оглушающий вой ревуна-сирены заполнил все — и крошечную белую комнатку, и покрытый зимним снегом остров, и необъятное, беспредельное море вокруг. Что, проклятые, взяли старого боцмана? Потопили Олешу? Нет, паразиты, и вам не уйти от кары, не сбежать, потому что не больше как через час на вой ревуна из Бугрино прибегут наши люди!
За спиною, внизу, что-то тяжко и глухо бухало в запертую дверь. Бьют в нее, выламывают бревном. Зазвенели, посыпались осколки стекол в фонарной башне: снизу ударили из автоматов. Василий Петрович пригнулся, руками защищая лицо от осколков. Успеет ли помощь? И с тоскою подумал: «Не успеть, не добежать…»
Он пригнулся еще ниже, к самому полу, увидав, как от двери в разные стороны брызнули злые щепки. Били в упор, и пули щелкали по выбеленным стенам круглой комнатушки, барабанили по металлическому корпусу фонаря.
Слабо охнув, Василий Петрович схватился за грудь и начал медленно опускаться на каменные плиты пола. Боли не было, не было жалости к себе… Была глухая тоска, что вот — ухожу, темнеет в глазах, дышать нечем, а ни одной души рядом, — только иоре вокруг ревет, родное море…
Собрав последние силы, волоча свое уже полумертвое тело, он отполз на руках подальше от двери и, макая мозолистый, заскорузлый палец в горячую кровь на груди, кое-как вывел на выбеленной стене: «Коровяченко привел немцев. Отомсти за меня, сынок…»
Сел, привалился широкой спиной к стене, закрыв последний привет любимому человеку. И не видел, как все еще ярко и гневно пылает фиолетовый луч маяка, прорезая кинжальными вспышками ранний сумрак короткого зимнего дня. И не слышал, как стонет и плачет ревун, зовя на помощь…
Глава восьмая
Отголосок недавнего шторма — крупная мертвая зыбь провожала «Коммунар» до самого наступления ночи. Маслянисто-синие, без морщин и без гребней волны, как на гигантских качелях, подбрасывали пароход, равномерно и плавно раскачивая его с борта на борт. Но такая качка даже судну не имеющему бортовых килей, не страшна.
Ночь лежала над морем звездная, тихая-тихая, и в этой ночи «Коммунар» без единого проблеска света на борту казался огромным призраком, невесомо несущимся по волнам.
Ведерников так и не выходил из своей каюты, — ни во время стоянки у острова Колгуева, ни теперь, когда судно совершало последний переход до горла Белого моря.
Капитан заболел. Заболел, и все: какой спрос с больного? И какое больному дело, что стрелка барометра продолжает дрожать совсем рядом со штормовой отметкой?
Стоило в полночь судну отойти подальше от прикрытия высоких новоземельских гор, как ветер с новой силой обрушился на него. Борис Михайлович ждал, что Маркевич вот-вот прибежит в каюту, позовет на мостик, на помощь.
Он даже не раздевался в ту ночь, а так и уснул поверх одеяла, и во сне ожидая зова. Но его не позвали, не попросили ни о чем, будто и не было капитана на борту «Коммунара». И проснулся он не от тревожного голоса посланного за ним матроса, а от странной неподвижности и поразительной тишины, царившей на корабле.
Подошел к иллюминатору, выглянул — берег! Значит, справились без него. Стало тошно. Оставался один выход: продолжать сказываться больным, а тем временем принять свои меры…
Кое-как ополоснув лицо, Борис Михайлович сел к столу, положил перед собой чистый лист бумаги и старательно вывел начальные строки рапорта:
«Народному Комиссару Морского Флота СССР. Копия: начальнику Северного морского пароходства…»
Он писал обо всем, что происходило на судне за время долгого рейса из Архангельска в Сан-Франциско и обратно, но писал по-своему, придавая любому факту, любому событию особенное, выгодное для себя освещение. После такого рапорта ни старшему механику, ни старпому не сдобровать!
Открылась дверь, вошел Маркевич… Заметил ли он, как быстро убрал Ведерников письмо со стола? Да, пожалуй, заметил, иначе не обронил бы фразу о записи в вахтенном журнале. Ну, и что же, тем лучше: эта запись подтвердит факты, изложенные в письме, а следовательно, надо продолжать болеть, — болеть до самого возвращения в Архангельск…
И Ведерников продолжал болеть. Заслышав за дверью шаги дневального, несущего обед или ужин, он ложился на койку, натягивал одеяло до подбородка и закрывал глаза. Ни к обедам, ни к ужинам не притрагивался, питаясь консервами и галетами из собственного запаса и с удовольствием запивая сухомятину ароматным, душистым ромом. От услуг третьего помощника, исполняющего обязанности корабельного врача, отказался бесповоротно. А дневальному приказал, чтобы никто не смел беспокоить его.
В книгу вошли произведения двух авторов. В первой, фантастической, повести В. Крижевич рассказывает о необычных явлениях в зоне Бермудского треугольника, о тех приключениях, которые случились с учеными, изучающими гигантскую воронку-водоворот.Вторая повесть А. Миронова — о сложной, кропотливой работе наших следственных органов, которую довелось проводить, распутывая клубок военных событий.СОДЕРЖАНИЕ:Валентин Крижевич. Остров на дне океанаАлександр Миронов. Одно дело Зосимы ПетровичаРецензент П. А. МиськоХудожник Ю.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.