Только море вокруг - [22]

— Вира помалу! Вира-а!..

Ноша медленно отделялась от деревянного настила, поднималась выше, выше и, плавно проплыв над бортом парохода, над палубой, к черному зеву трюма, так же медленно опускалась в его глубину, где тяжелый и очень опасный груз подхватывали руки привычных ко всякой работе стивидоров.

Рядом — и выше, и ниже «Коммунара», грузились еще и еще транспорты. Маневровые паровозы мгновенно убирали порожняк с подъездных путей и тут же вкатывали на пристань новые вагоны, до отказа набитые ящиками со снарядами, патронами, взрывчаткой. Погрузка продолжалась без отдыха и перекуров, круглые сутки, в три смены, и самый ритм ее подгонял и грузчиков, и моряков.

«А вдруг появится вражеский самолет и сбросит бомбу», — подумал Маркевич и зябко передернул плечами, представив на миг, что могло бы произойти… Он стоял на спардеке, отмечая в блокноте ноши, опущенные в трюм, и лишь время от времени отрывал глаза от палубы парохода, чтобы взглянуть на пристань или в сторону соседних кораблей. Так, взглянув еще раз, Алексей увидал вдали высокого, широкоплечего человека в сером костюме и в шляпе, небрежно сдвинутой на затылок, показавшегося очень знакомым. Расстояние не позволяло еще разглядеть его лицо, но походка — вразвалку из стороны в сторону, горделивый разворот плечей, задорно откинутая голова с зажатой в зубах папиросой — да не Петька ли это Иглин, с которым не виделись они, кажется, целую вечность?!

Маркевич невольно подался к борту: а вдруг и в самом деле он? Сколько пережито было когда-то с кочегаром Петром Иглиным, сколько дней и ночей провели они вместе и в открытом море на «Володарском», и позднее, в плену, в сырых казематах испанской Толосы!..

Человек подходил все ближе, и чем больше он приближался к судну, тем взволнованнее и чаще билось у Маркевича сердце: да конечно же он, все тот же могучий, независимый, нагловато-насмешливый задира Иглин! Вот и сам он поднял голову, увидел и узнал Алексея и, приветливо помахав рукой крикнул так, словно, кроме их двоих, вокруг не было ни живой души:

— Эй, уключина, здорово! Не ждал?

— Иголочка! — почти с нежностью вырвалось у Алексея, и он радостно замахал зажатым в руке блокнотом. — Скорее сюда, бродяга, давай веселей!..

Над пристанью всплыла очередная ноша застропленных ящиков. Маркевич поднял карандаш, чтобы отметить ее. Иглин уже поставил ногу на первую ступеньку трапа. И оба невольно вздрогнули, услышав испуганный, слившийся воедино крик грузчиков на берегу, шарахнувшихся в разные стороны:

— Полундр-ра!..

Алексей вскинул глаза я и замер, прирос к месту, не в силах пальцем шевельнуть; ударившись о борт парохода тяжелая ноша медленно раскачивалась над пристанью, а с самой верхушки ее все быстрее, все неотвратимее сползал зеленый ящик, неплотно зажатый стропом. Еще секунда — и ящик выскользнул из ноши, рухнул так, что Маркевич обеими ладонями прикрыл лицо, ожидая неминуемого взрыва. Но взрыв не последовал, вместо него опять послышался — на этот раз облегченный, радостный — вскрик людей, и, открыв глаза, Алексей увидел распростертого Иглина, придавленного треснувшим ящиком.

— Петька! — бросился к трапу Маркевич, не сразу поняв, что произошло.

Растолкав собравшихся в тесный круг грузчиков, он опустился на колени рядом с неподвижным кочегаром и бережно, осторожно приподнял его голову. Ящик уже успели оттащить в сторону, но Иглин, кажется, не почувствовал этого. Лицо его стало землисто-серым, из уголка крепко сжатых губ по упрямому подбородку медленно стекала багрово-черная ниточка крови, и только посиневшие пальцы широко раскинутых рук все еще вздрагивали, будто силясь удержать неимоверно тяжелый груз.

— Петя, ты слышишь меня? — негромко позвал Маркевич. — Иголочка…

— Н-ну, па-арень! — благоговейно произнес кто-то за его спиной. — Если б не он…

— Какого вы черта стоите? — озлился штурман, будто опомнился от этих слов. — Скорую помощь надо. Живо давай кто-нибудь на телефон!

Губы Петра чуть заметно дрогнули, приоткрылись, и так же медленно приоткрылись его помутневшие глаза.

— Порядок? — прошептал Иглин, силясь улыбнуться. И сам себе ответил: — Порядок… Не взорвался…

Кто-то принес и подал Маркевичу котелок с водой. Кто-то свернул в узел и подложил под голову кочегару свою брезентовую куртку. Кто-то сердито сказал:

— Расступитесь, хлопцы, дайте человеку воздуха!

На лице Иглина затеплилась его обычная неистребимо-насмешливая улыбка, так же насмешливо приподнялась каштановая бровь над прояснившимся, посветлевшим глазом.

— Сдрейфили, мужики? — чуточку окрепшим голосом спросил он. — Эко вас дунуло ветром в разные стороны… — И посмотрев на Алексея, пошире улыбнулся ему: — Вот так встретились, Лешка, а? Скажи ты… Я только сегодня узнал, что ты на этой коробке…

— Где у тебя болит, Петя? — спросил Маркевич.

Иглин не успел ответить. Рядом послышался рокот мотора, толпа раздвинулась, и двое мужчин в белых халатах принялись бережно укладывать кочегара на носилки. Кровь изо рта его пошла сильнее, лицо потемнело больше, и все же он пересилил боль, улыбнулся Маркевичу еще раз.

— Ничего, Лешка, мое время… думаю… не пришло. Еще повидаемся, уключина, слышишь? Пока, корешок…