Только мертвые молчат - [37]

А Григор метался на сидении, запутавшись в ремнях, и хриплым голосом цедил: встретились случайно, он ехал из Варны, она – домой, именно здесь, болтали по-приятельски, она по невниманию отпустила тормоз, вот этот… и машина тронулась, он перепугался, не мог нащупать ручной, инерция вышвырнула его через дверь, вот через эту… машина рухнула в овраг, а он бросился прочь, не разбирая дороги…

На последних словах он совсем захрипел. В уголках губ появилась слюна.

– Как бежал? – спросил Станчев.

– На машине, на своей…

– Где она стояла?

– У дороги.

Он неожиданно начал икать.

– Неправда, Арнаудов.

– Правда, Никс…

– Меня зовут Станчев. Где ты оставил машину?

– У земляной насыпи, Станчев, товарищ…

– Припомни хорошенько, это очень важно. И оставь в покое этот ремень!

Арнаудов с усилием убрал дрожащую руку с ремня.

– Почему ты не вытащил Кушеву?

– Испугался…

– И не остановил попутную машину?

– Не было машин.

– Куда поехал?

– Домой.

– В котором часу прибыл?

– Н-не помню…

Сейчас я тебе напомню, промолвил про себя Станчев.

– Почему ничего не сказал на КПП, где тебя останавливали?

– Ничего не соображал…

– Ключи от машины были на щитке?

– Может быть… не помню.

– А как платил за номер в Варне, помнишь? Почему сорвался раньше времени и несся к этой поляне?

Григор еще больше сжался.

– Я тебе отвечу: чтобы встретиться с Кушевой. Так было дело?

– Может быть…

– Путевой лист заполнил задним числом. И этого не помнишь?

– Упустил, потому и…

Следователь и судья переглянулись.

– Какие отношения были у вас с Кушевой?

– Интимные… ничего более…

– Что значит «ничего более»?

– Ну… вы понимаете…

– Что еще может быть – более? – настаивал Станчев.

– Можно глоток воды?

Ему дали напиться из термоса.

– Почему вы встретились именно здесь?

– Мы давно не виделись, а она уезжала надолго…

– Любовное свидание в таком открытом месте?

– Я же говорил, это произошло случайно…

– Арнаудов, ты только что признался, что о встрече было уговорено заранее. Что же из этого правда?

– И то, и другое…

– Чем вы занимались в машине?

– Разговаривали.

– Сколько времени?

– Около часа, а может быть, и больше.

– О чем конкретно шел разговор?

– Мы соскучились друг по другу… Анетта говорила о больной матери.

– Арнаудов, спрашиваю тебя без шуток: о чем вы беседовали столько времени?

– Станчев, я устал…

– Задаю тебе последний вопрос: о чем вы говорили на этом месте? Спорили, ругались, договаривались о чем-то?

– Я уже сказал, ничего другого не было.

Михов кивнул, что означало: давай в открытую. Того же мнения придерживался и следователь. Он засунул руку в карман куртки и вытащил оттуда листок с банковскими кодами.

– Эта вещь тебе знакома?

Все еще ни о чем не подозревая, Григор воззрился на клочок бумаги. Зрачки его расширились, затем глаза закатились, он осел на сторону, голова упала на грудь. Подбежали ребята из «волги», подняли его и оказали первую помощь. Арнаудов лежал, запрокинув голову, пульс резко упал.

– Ничего страшного, он же здоров, как бык, – сказал лейтенант Влахов, убирая пальцы с запястья Григора.

Станчев отдал приказ обыскать Арнаудова, сам же направился переговорить по радиосвязи с Досевым… Взяли мы его, доложил Станчев, сопротивления не оказал. Разыгрывает интимный вариант с провалами в памяти. Увидел шифры, потерял сознание… Да, все записывается, продолжаю… Понятно, прижмем его.

Он вернулся к «ладе», у которой дежурил Влахов. Михов вышел вперед и заглянул через кусты в овраг. Все вокруг зеленело, но при внимательном осмотре еще можно было заметить колею, оставленную машиной Кушевой. Размяли ноги, закурили, поджидая, пока Арнаудов придет в себя.

– Слабаком оказался твой земляк, – сказал Михов. – Я думал, что у него защита будет получше.

– Но все же пытается увильнуть.

– Надо было его прижимать в темпе, вроде бы тебе все известно.

– Словно его предали?

– Словно он предан, пойман, раскрыт.

Станчев глубоко затянулся.

– Поверишь ли, столько лет работаю, а все равно каждый раз противно мне это, тошнит.

– Верю, Коля.

Влахов подал сигнал, и они вернулись к машине. Арнаудов пришел в себя, но взгляд его все еще блуждал. Двери автомобиля были распахнуты настежь, и это страшно действовало на нервы.

– Продолжим, – сказал следователь. – Арнаудов, ты меня слышишь?

Арнаудов вяло повернул голову.

– Предупреждаю тебя, что допрос записывается на пленку и любая попытка запутать следствие осложнит твое положение… Итак, суммы были переведены фирмой на твое имя, а ты уступил пять процентов Кушевой как плату за риск при внесении денег в банк. Кушева добровольно согласилась или под давлением?

Арнаудов уставился в одну точку, левая щека подрагивала от нервного тика. Следователь повторил свой вопрос.

– И то, и другое, – глухо ответил Арнаудов.

– Она вносила деньги во время своих командировок?

– Да.

– Два раза?

Арнаудов кивнул.

– Почему дважды?

– Такое было условие.

– Поставленное фирмой?

– Да.

– Кто договаривался с тобой, когда, где и о каких услугах? Только точно!

Арнаудов, запинаясь, сообщил два имени, год, место. О характере услуг промолчал, и Станчев повторил вопрос.

– Предоставление сведений о конкурентах и обеспечение сделок, – выдавил из себя Арнаудов.

– А особые условия?