Только б жила Россия - [12]
— Из какого бы сословия ни происходил русский, каким бы модным платьем ни был прикрыт — внутри каждого, или почти каждого, крепко сидит дикарь. Конечно, я не разделяю мнения некоторых европейцев о том, что здешний народ скорее многочислен, чем способен, и едва ли не единственное его достоинство — колоссальное здоровье… И все-таки в этих грустных словах что-то есть. Да, что-то есть, — повторил Гудфелло. — Люди здоровы, но дух крайне испорчен, лень и пьянство переступили все границы. Недаром одно из ближних московских мест носит симпатичное название: «Налей!»
— О-о!
— Невольно возникает вопрос: а соответствует ли русский характер устойчивым и основательным делам? Выработают ли обитатели этой страны — и как скоро — твердость в действиях, последовательность и целеустремленность?
— На их долю в прошлом выпало столько невзгод, сколько нам, островитянам, и не снилось. Время, эсквайр, и терпение! — мягко возразил Витворт. — Что касается наших с ними отношений, то ведь русские всегда были в числе самых точных и исправных торговых партнеров, не так ли?
— Если что-то нас и погубит, то это — неискоренимое английское благодушие, сэр! — проворчал Гудфелло, рассыпая из трубки пепел. — А между тем, живя среди русских, напрасно уповать на дружеское участие, откровенность и доброту с их стороны. Любое твое неосторожное действие, неловкий шаг они расценивают как чуть ли не злостное покушение на их правопорядок!
Витворт постарался скрыть улыбку, вспомнив, какое печальное происшествие имеет в виду консул. Слуга-русский, прогнанный за дерзость, донес князю-кесарю, будто Гудфелло беспардонно обманывает царскую таможню, провозя тайком запретные товары. Перекупщики были немедленно взяты под караул и затем сосланы в Азов, на галеры, а сам эсквайр пережил немало беспокойных минут…
Посланник мягко потрепал консула по плечу.
— Спокойствие, дружище, спокойствие, возьмите себя в руки. Мы с вами для того здесь и находимся, чтобы не позволить событиям принять сколько-нибудь опасный оборот… — Витворт повернулся к своему секретарю. — Милый Джон, будьте так добры, зачитайте инструкцию ее величества королевы Анны. Не все, не все. Понятно, что дана сия в сентябре семьсот четвертого, на третий год царствования, в Виндзорском дворце. Извлеките главное.
Секретная инструкция, в частности, гласила:
«При аудиенции у царя вручить ему кредитивные грамоты и выразить при сем, как глубоко мы ценим и уважаем дружбу царя и лично его особу; дать ему новые, более полные уверения в нашем расположении, а также в нашем желании вступить с ним в более тесный дружественный союз ввиду обоюдных промышленных и торговых выгод, ради пользы наших подданных. Английские негоцианты заключили с Москвой, в бытность царя здесь, то есть в Лондоне, контракт об исключительном праве ввоза в его владения т а б а к а наших американских плантаций, но терпят значительные убытки оттого, что не все статьи контракта выполняются удовлетворительно. Постарайтесь добиться, чтобы им дозволено было продлить срок продажи табака, уже ввезенного в Россию, до полной его распродажи. Чтобы они, негоцианты, не подвергались тягостному взиманию обратных пошлин на товар, ввезенный ими прежде, согласно контракта, и в свое время пропущенный царскими приставами беспошлинно. Чтобы их, негоциантов, освободили и в п р е д ь от уплаты пошлин с товаров русского происхождения, купленных в обмен на табак. Особенно же — чтобы им дозволено было покупать и вывозить с м о л у, д е г о т ь, м а ч т о в ы й л е с и прочее, необходимое для процветания корабельного дела в нашем королевстве… Возможно искусно и с возможно меньшею о г л а с к о ю вы постараетесь добыть сведения о планах русского двора, узнать, какие сношения поддерживаются царем, каковы его финансы, его военные силы и вообще все, способное интересовать нас или иметь влияние на наши дела».
— И последнее, эсквайр, едва ли не самое трудное в моей миссии! — подчеркнул Витворт.
«Поскольку царь выразил опасение, не начал ли наш чрезвычайный посланник при короле шведском переговоров, в силу которых мы… будто бы намерены не касаться интересов царя, оставить их без внимания, — скажите ему, что если Джон Робинзон и вступил в подобные переговоры, он не имел на то полномочий. Мы, напротив, так дружески расположены к его императорскому величеству, что, в случае заключения общего мира, не пренебрежем и его интересами».
— Разумеется, если успеем! — Гудфелло усмехнулся. — Замыслы Карла XII куда как серьезны.
— Тем не менее, русским кое-что удалось: пала Нарва, двадцатью днями ранее сдался дерптский гарнизон…
— Секрет прост, сэр. Штурмом руководил испытанный боец, фельдмаршал Огильви. Не спорю, солдаты русские могут воевать, но при одном условии — когда их направляют ум и воля европейцев.
— Гм, был еще Эрестфер, — заметил Витворт. — Не кажется ли вам, что это — первое регулярное сражение русской армии во все времена?
— Да, но кто противостоял Шереметеву? Шлиппенбах, весьма посредственный тактик.
— Я слышал, царь затевает новый поход, на сей раз в Лифляндию? — спросил посланник, грея розовые руки перед камином.
Роман рассказывает о подвигах уральцев и сибиряков в годы гражданской войны, которые под руководством В. Блюхера, Н. и И. Кашириных, И. Грязнова громили белогвардейцев на Восточном фронте, а затем броском через Сиваш определили судьбу «черного барона».
Роман «Коронованный рыцарь» переносит нас в недолгое царствование императора Павла, отмеченное водворением в России орденов мальтийских рыцарей и иезуитов, внесших хитросплетения политической игры в и без того сложные отношения вокруг трона. .
Гейнце писал не только исторические, но и уголовно-бытовые романы и повести («В тине адвокатуры», «Женский яд», «В царстве привидений» и пр.). К таким произведениям и относится представленный в настоящем издании роман «Людоедка».
Фронтовики — удивительные люди! Пройдя рядом со смертью, они приобрели исключительную стойкость к невзгодам и постоянную готовность прийти на помощь, несмотря на возраст и болезни. В их письмах иногда были воспоминания о фронтовых буднях или случаях необычных. Эти события военного времени изложены в рассказах почти дословно.
Эти сказки написаны по мотивам мифов и преданий аборигенных народов, с незапамятных времён живущих на морских побережьях. Одни из них почти в точности повторяют древний сюжет, в других сохранилась лишь идея, но все они объединены основной мыслью первобытного мировоззрения: не человек хозяин мира, он лишь равный среди других существ, имеющих одинаковые права на жизнь. И брать от природы можно не больше, чем необходимо для выживания.
Аннотация издательства: Герой Первой Мировой войны, командующий 2-ой армией А.В.Самсонов погиб в самом начале войны, после того, как его войска, совершив знаменитый прорыв в Восточную Пруссию, оказались в окружении. На основе исторических материалов воссоздана полная картина трагедии. Германия планировала нанести Франции быстрый сокрушительный удар, заставив ее капитулировать, а затем всеми силами обрушиться на Россию. Этот замысел сорвало русское командование, осуществив маневр в Восточной Пруссии. Генерал Самсонов и его армия пошли на самопожертвование.
Италия на рубеже XV–XVI веков. Эпоха Возрождения. Судьба великого флорентийского живописца, скульптора и ученого Леонардо да Винчи была не менее невероятна и загадочна, чем сами произведения и проекты, которые он завещал человечеству. В книге Дмитрия Мережковского делается попытка ответить на некоторые вопросы, связанные с личностью Леонардо. Какую власть над душой художника имела Джоконда? Почему великий Микеланджело так сильно ненавидел автора «Тайной вечери»? Правда ли, что Леонардо был еретиком и безбожником, который посредством математики и черной магии сумел проникнуть в самые сокровенные тайны природы? Целая вереница колоритных исторических персонажей появляется на страницах романа: яростный проповедник Савонарола и распутный римский папа Александр Борджа, мудрый и безжалостный политик Никколо Макиавелли и блистательный французский король Франциск I.