Толкач - [39]

Единственным предупреждением были сузившиеся зрачки. Карелла заметил это и попытался отклониться в сторону, но пистолет уже заговорил. Карелла не видел, как пистолет дернулся в руке парня. Он почувствовал обжигающую боль в груди и услышал три страшных хлопка, а затем начал падать, и стало тепло и как-то странно, потому что ноги совсем не слушались его, и грудь его горела, и небо вращалось, а потом он уткнулся лицом в землю. Он даже не вытянул обессилевших рук вперед. Тело его обмякло, он дернулся, ощутил под собой теплую вязкую жидкость и, понял, что лежит в луже собственной крови. Ему хотелось смеяться и плакать одновременно. Он открыл рот, но не смог издать ни звука. На него стали накатывать волны мрака, с которыми он боролся, не зная, что Болто бежит через лес, и ощущая только надвигающуюся темень; неожиданно он понял, что умирает.

* * *

К чести 87-го участка, его сотрудники действовали быстрее, чем их коллеги из двух соседних участков, на территории которых находился Гровер-парк. Полицейский нашел Кареллу почти через полчаса, когда кровь под ним образовала уже небольшой пруд.

Приблизительно в то время, когда стреляли в Кареллу, на территории 87-го участка тоже свершилось насилие, последствия которого обнаружили десять минут спустя.

Полицейский, позвонивший в участок, доложил:

– Старуха. Соседи сказали, что ее зовут Долорес Фауред.

– А что с ней? – спросил дежурный сержант.

– Шея сломана, – ответил полицейский. – Она либо сама упала, либо ее столкнули в вентиляционную шахту.

Глава 14

В центре города покупатели по-прежнему выбирали подарки к Рождеству. Витрины магазинов сияли, приглашая замерзших прохожих зайти, погреться, выпить и что-нибудь купить. Шикарные магазины, расположенные вдоль Холла-авеню, поражали воображение далеко не святым буйством белых, красных и зеленых рождественских огней. Фасад одного из универмагов украшали двухэтажные фигуры голубых ангелов, на деревьях тоже были сотни ангелочков, они приглашали прохожих к рождественской елке, установленной рядом с катком. Дерево вонзилось в небо, сверкая красными, голубыми и желтыми шарами величиной в человеческую голову и бросая вызов строгой официальности окружающих зданий.

Другие магазины переливались яркими каплями электрических ламп, которые сплетались в рождественские елки, большие белые венки и сверкающие снегопады. Покупатели торопливо выходили на улицу со свертками в руках. За строгими фасадами контор шли праздничные вечеринки. Чиновники лобызались с чиновницами в чиновничьих конторах. Боссы задирали юбки секретаршам, обещая продвижение по службе. Повышения в зарплате сыпались как из рога изобилия, посыльные из универмагов поднимали бокалы вместе с хозяевами роскошных кабинетов. На лицах оставались следы губной помады, на столах – недопитые бокалы, мужчины торопливо звонили ждущим женам, женщины – мужьям, которые сами задерживались на рождественских вечеринках у себя на работе. Атмосфера счастья проникла всюду в этот декабрьский вечер накануне субботы, на самом пике ежегодных ожиданий. И бухгалтер, давно поглядывающий влюбленными глазами на хорошенькую, молодую, белокурую приемщицу, мог рассчитывать на нечто большее, чем вежливое «Здравствуйте!». Он мог ненароком обнять ее за талию в знак всеобщего рождественского братства. А она по той же причине могла склонить голову ему на плечо. Под веткой омелы он мог поцеловать ее без малейших угрызений совести, поскольку Рождественская Вечеринка – американская традиция. Мужья участвовали в этих вечеринках без жен. На один день в году брачные контракты теряли силу. Рождественские вечеринки потом вышучивались, но с весьма серьезным подтекстом.

А покупатели шли и шли по улицам. Времени оставалось все меньше. Специалисты по сбыту и рекламе, которые добрый месяц не имели ни минуты отдыха, теперь напивались в своих конторах. А люди, попавшие в коммерческий водоворот, не шедший ни в какое сравнение со скромным событием в Вифлееме, которое, собственно, и праздновалось ныне, спешили, волновались, удивлялись и радовались.

Достаточно ли хорош подарок для Джозефины? Всем ли отправлены рождественские открытки? Не купить ли елку?

И за всем этим, несмотря на заговор рекламных агентов, несмотря на чудовищные коммерческие гонки, пряталось что-то еще. Это было чувство, которое многие люди не могли бы описать, даже если бы и захотели. Чувство, что наступает Рождество. Праздник. Глядя на яркие электрические огни и на Санта Клаусов с накладными белыми бородами, многие чувствовали совсем не то, что имели в виду рекламные агенты. Их пронизывала радость, доброта и желание жить. И всем этим они были обязаны Рождеству.

Город был пьян и встревожен, улицы забиты покупателями, и бетонные громады, на чей-то взгляд, может, и выглядели холодными и недоступными, – но это был самый лучший город в мире в лучшем своем рождественском наряде.

* * *

– Это Дэнни Гимп, – сказал мужской голос дежурному сержанту. – Я хочу поговорить с детективом Кареллой.

Дежурный сержант не любил осведомителей. Он знал, что от Дэнни Гимпа часто поступают ценные сведения, но считал всех осведомителей грязными типами и брезговал говорить с ними, даже по телефону.