Толедские виллы - [50]

Ты убежден, что так же просто, как ключом,

Ты овладеть сумеешь сердцем дамы.

Тебе, гордец самоуверенно-упрямый,

Все предостереженья нипочем.

Что ж, раз пришел сюда — колодец отопри:

Узнаешь, что внутри.

Дон Алонсо, отомкнув замок, приподнял крышку, и из колодца вылетела туча москитов — казнь египетская, завещанная злобным фараоном толедскому лету; они накинулись на гордеца, вмиг облепили глаза, ноздри, уши и все лицо, так что ему пришлось еще горше, чем когда он упал. Отчаянно махая плащом, дон Алонсо принялся их отгонять и лишь теперь удосужился прочитать терцет на закраине:

Безжалостны москиты,

Как любовь:

И жалят, и высасывают кровь.

— Получив сей горький урок, — сказал он, — я готов пригнать, что и самый ничтожный враг, когда его презирают и оскорбляют, найдет возможность отомстить. Но все же не могу поверить, чтобы соперники сумели найти такую возможность и снискать любовь моей дамы, — ведь ей известны их ничтожество и мои достоинства.

Дон Алонсо хотел было пойти дальше, но остановился в недоумении — от аллеи в этом месте расходились три другие, и над аркой перед ними была надпись: «Пусть ведет тебя твоя уверенность».

Нрав у дона Алонсо был горячий, ему не терпелось поскорей уйти от зловещих для него пророчеств, и, не поразмыслив, какая из аллей больше ему подходит, он пошел по первой попавшейся. Через несколько шагов он наткнулся на таблицу, где крупными буквами было написано: «Аллея разлуки».

— Хоть бы она и угрожала мне, — молвил он, — я уверен в чувствах доньи Леокадии и знаю — она больше будет любить меня отсутствующего, чем моих соперников, вокруг нее увивающихся.

Не успел он это выговорить, как очутился на небольшой площадке, обсаженной со всех сторон карликовыми тамарисками и кипарисами; посреди площадки высился могильный холм, устланный ветками с этих деревьев, а также сосновыми, еловыми и можжевеловыми, на нем покоилась в позе усопшей статуя женщины, и табличка у ее ног, поясняя ее смысл, гласила: «Любовь твоей дамы», а на другой табличке, в головах траурного катафалка, дон Алонсо прочел: «Холм забвения». На стволе самого высокого из кипарисов был вырезан крест с надписью у основания: «Здесь самонадеянный воздыхатель убил разлукой любовь своей дамы. Молитесь господу о покойнице».

Дон Алонсо ужасно огорчился, что вполне естественно при столь печальном зрелище, и вознамерился было сбросить статую, но вдруг услыхал веселую и шумную музыку военных инструментов и, раздумав, пошел взглянуть, что там такое. Выйдя из аллегорической Рощи, он очутился на том же лугу, где уже находились пятеро его друзей, а над цветочной крепостью реяли знамена и штандарты и, словно на поле боя, раздавался сигнал к атаке, созывавший воинство влюбленных.

Веселыми возгласами поздравили все шестеро друг друга с благополучным концом пути по символической Роще — времени было в обрез, но они еще успели посмеяться над паденьем дона Суэро, купаньем дона Мигеля, доспехами дона Мельчора, яростью дона Белы, выместившего обиду на колючих зарослях, и треволнениями остальных. Каждый из них, хоть и не знал, каково пришлось его товарищам, догадывался об этом, судя по своим приключениям, а подробные рассказы решили отложить на более удобное время.

Все шестеро, в боевом порядке, словно то была настоящая атака, пошли на штурм цветочной крепости. А там, стоя на стенах и зубцах, уже готовились к обороне дамы в живописных платьях и головных уборах; на груди у них были таблички с названием чувств, которые они олицетворяли: ревность, любовь, самомнение, страх, надежда. Шестеро друзей, дойдя до середины душистого луга, увидали увитую цветами колонну и на ней круглый щит, также из цветов с надписью: «В бою за овладение Замком домогательств Амура не дозволяется применять никакого иного оружия, кроме собственных достоинств. Итак, под страхом кары за нарушение сего правила, наша королева повелевает атакующим бросить оружие и в одних панталонах и камзолах взобраться по лестницам, которые надежда приставила к стенам Замка, — те, кто осуществит сие деяние и окажется победителем, будут награждены короной, венчающей стены и сулящей им блаженство в любви».

— Стойте, друзья! — сказал дон Мельчор. — В любовных подвигах одежда — только помеха. Бог любви ходит нагим. Последуем же его примеру, ибо против Купидоновых крепостей следует применять оружие совсем иного рода, чем против Марсовых.

— Стало быть, — заметил дон Алонсо, — нам велено идти на штурм заколдованного Замка в наряде игроков в баскский мяч. Что ж, тем хуже для добронравных и знатных дам, которым придется в бою отражать наши мячи! Пусть же сетуют на свою повелительницу, а я и не подумаю ослушаться ее приказа.

Сбросив лишнюю одежду, шестеро друзей, все как на подбор статные красавцы, которым могли бы позавидовать Девять мужей славы[80], ринулись по боевому сигналу на штурм. Отважно и стремительно, словно перед ними было мавританское войско, начали они взбираться по лестницам, а защитницы Замка принялись палить в них снарядами — восковыми яйцами и яблоками, которые, ударяясь о головы воинов, разлетались на куски и обдавали струями душистой воды или осыпали градом цветов, этой картечью любовных баталий. Всю окрестность оглашала музыка различных инструментов, то воинственная, то веселая, и пушечные залпы, пугавшие своим грохотанием, но веселившие душу. Штурм продолжался довольно долго. И когда отважные воины уже почти добрались до верха стен, зубцы, снабженные хитроумным механизмом, обрушились вместе с ними в ров, который был заполнен не жесткими ветками, а мягкой травой и цветами. Друзья быстро вскочили на ноги и хотели снова идти в бой, но тут внезапно рухнули все четыре стены великолепного сооружения и устлали землю как бы узорчатым ковром. Остался невредимым только пирамидальный шатер внутри Замка, и шпиль его, который прежде горделиво высился над стенами, оказался верхушкою навеса над расставленными крестом пиршественными столами, ломившимися от лакомых яств. За ними сидели кабальеро и дамы, а также пожилые гости, которые, будучи женатыми, считались неподвластными чарам шуточного волшебства и, как уже было сказано, имели право свободного входа и выхода в Роще и в Замке.