Тогда в Севилье - [2]
Дон Оттавио отталкивает от себя Флорестино, и тот налетает на Командора. Тогда Командор дает Флорестино, тумака, и тот летит к Дон Оттавио. Так повторяется раза два, и при каждом тумаке оба приговаривают.
Дон Оттавио. Вот тебе за то, что бегаешь не глядя…
Командор. Вот за то, что налетел на меня…
Дон Оттавио. Вот за то, что помял мой камзол…
Командор. Вот за то, что я ушиб о тебя руку…
Дон Жуан(яростно. Его окрик прекратил игру). Эй, сеньоры! Этого достаточно! Еще один удар, и вы будете иметь дело со мной!
Флорестино(гордо выпрямившись). Вот именно! Бы будете иметь дело с нами.
Командор замахивается на него. Флорестино отбегает.
Командор(запальчиво). А при чем тут, собственно говоря, вы, чересчур смелый юноша?
Дон Жуан(хватаясь за шпагу). Это мой слуга, и я, не позволю никому бить его. Кроме самого себя, разумеется.
Флорестино. Правильно, сеньор. Мы не позволяем никому нас бить кроме самих себя, то есть я хотел сказать, кроме его милости сеньора Дон Жуана ди Тенорио.
Дон Оттавио. Ди Тенорио? Уж не родственник ли вы покойного Людовико Ди Тенорио?
Дон Жуан(с достоинством). Я его сын
Дон Оттавио(протягивая к нему руки). Шпагу в ножны, мой милый Дон Жуан. Я — Дон Оттавио ди Монтра. Надеюсь, ты слышал обо мне от своего отца?
Дон Жуан(быстро подойдя к нему с распростертыми объятиями). Еще бы! Отец часто и восторженно говорил о вас.
Они обнимаются.
Дон Оттавио. Узнаю храброго Людовико в его сыне. Мне понравилась твоя готовность защищать своего слугу.
Дон Жуан(смеясь). Если бы я знал, кто вы, я никогда не сделал бы этого. Можете колотить Флорестино сколько вам вздумается.
Флорестино. О-го-го! (Убегает.)
Все смеются.
Дон Оттавио. Сеньоры, познакомьтесь. Командор, этот прекрасный юноша сын того ди Тенорио, портрет которого висит у меня дома. Дон Жуан, — перед вами Дон Гонзало ди Уллоа-и-Мальдонадо, командор ордена Калатравы. Его имя после сражения у Эль-Гаваджи заставляет трепетать мавров. Даже враги ни в чем не могут упрекнуть Командора, кроме неосторожности.
Командор. Признаться, я всегда считал, что между осторожностью и трусостью нет границ. И слишком много трусов этим пользуются.
Дон Жуан и Командор обмениваются церемонными поклонами.
Все проходят под навес и рассаживаются. Дон Жуан делает знак слуге.
Тот приносит вино.
Дон Оттавио. Да… Вот уже более трех лет, как умер Людовико. Ведь так, не правда ли?
Дон Жуан. Во вторник как раз три года и пять месяцев.
Дон Оттавио. Это делает тебе честь, что ты так помнишь день смерти отца. За твое здоровье. (Наливает.)
Командор(слуге). Если ты посмел, подать плохое вино, я оторву тебе голову.
Дон Оттавио. А я — руки и ноги.
Командор. Оставьте что-нибудь и Дон Жуану.
Дон Оттавио. О, ему еще останется… (Шепчет.)
Дон Оттавио и Командор хохочут. Дон Жуан в это время пил, поперхнулся, и закашлялся, прикрывшись шляпой.
Дон Оттавио. Смотри какой скромник. А ведь ты, наверное, вроде своего отца: тоже не пропустишь ни одной юбки. (Хлопает Дон Жуана по плечу.)
Дон Жуан чуть не роняет бокал.
Дон Оттавио. Где ты остановился в Севилье?
Дон Жуан. Да… думаю вот здесь.
Дон Оттавио. В гостинице? Ты хочешь меня обидеть? Сейчас же перебирайся ко мне.
Дон Жуан. Но мне, право, неловко вас затруднять…
Дон Оттавио. Какие могут быть разговоры? Выпьем за твой приезд.
Все чокаются и пьют. Дон Жуан незаметно выплескивает вино.
Дон Оттавио. Да, кстати, что же ты делаешь в наших краях?
Дон Жуан. Спасаюсь.
Дон Оттавио. От кого? Тебя преследуют власти?
Дон Жуан. Нет, с властями я в мире. Хуже.
Дон Оттавио. Может быть, церковь?
Дон Жуан. Хуже.
Командор. Ростовщики?
Дон Жуан. Хуже.
Командор. Жена?
Дон Жуан. Вы почти угадали. Но я не женат. Хуже.
Командор(пожимает плечами). Муж какой-нибудь любовницы?
Дон Жуан(презрительно). Если бы так. Один удар шпаги освободил бы меня от этой заботы. Хуже. (С тяжелым вздохом.) Жены мужей.
Командор. Ах, любовницы!
Дон Оттавио(смеясь). Но, голубчик, ты так говоришь, как будто у тебя их десяток.
Дон Жуан(горько усмехнувшись). Да будь у меня десяток, я считал бы, что нахожусь в полном одиночестве. у меня их штук двести. Но иногда мне кажется, что их двести тысяч.
Дон Оттавио. Двести? (Смотрит на Командора.)
Командор незаметно для Дон Жуана указывает глазами на бутылку.
Дон Оттавио. Каким образом, дитя мое, ты умудрился обзавестись столькими любовницами?
Дон Жуан(с отчаянием). Вот в том-то и дело. Я сам частенько задаю себе этот вопрос. Но, клянусь вам, я ничего не делаю для их приобретения.
Дон Оттавио. Тут что-то не так. (Подмигнул Командору.) Боюсь, это вино оказалось для тебя слишком крепким.
Слуга, высунув голову, подслушивает.
Командор. Каким же образом они вдруг становятся вашими любовницами, если вы тут ни при чем?
Дон Жуан. Мое имя! Вся беда в моем имени.
Командор. Ваше имя? Ба-ба-ба! Неужели вы тот самый знаменитый Дон Жуан, слава о похождениях которого летит по всей Испании?
Дон Оттавио. Боже мой! Так это ты!
Дон Жуан(грустно, поникнув головой). Увы, сеньоры. Хотя правильней было бы сказать не «знаменитый», а «несчастный» Дон Жуан.
Слуга, широко открыв глаза, прячет голову.
Командор. Не хотите ли вы нас уверить, что ваша слава не имеет под собой никаких оснований?
Есть люди, с которыми ты не только знаком, но даже дружишь, вас связывают взаимные симпатии и интересы... Но вот эти люди умерли, и ты понимаешь, что лишился навсегда едва ли не самого ценного в жизни — духовного общения с близким человеком. Понимать-то ты это понимаешь, однако чувства так и не могут с этим примириться...Этот сборник, естественно, не мог вместить всех моих «встреч на грешной земле» — да я и сейчас продолжаю встречаться и писать. Увидит ли написанное свет — зависит не от меня. И даже не от издателя — он обещал еще в этом году выпустить второй том, — а только от вас, моих читателей...
Признаться своему лучшему другу, что вы любовник его дочери — дело очень деликатное. А если он к тому же крестный отец мафии — то и очень опасное…У Этьена, адвоката и лучшего друга мафиозо Карлоса, день не заладился с утра: у него роман с дочерью Карлоса, которая хочет за него замуж, а он небезосновательно боится, что Карлос об этом узнает и не так поймет… У него в ванной протечка — и залита квартира соседа снизу, буддиста… А главное — с утра является Карлос, который назначил квартиру Этьена местом для передачи продажному полицейскому крупной взятки… Деньги, мафия, полиция, любовь, предательство… Путаница и комические ситуации, разрешающиеся самым неожиданным образом.
Французская комедия положений в лучших традициях с элементами театра абсурда. Сорокалетний Ален Боман женат на Натали, которая стареет в семь раз быстрее него, но сама не замечает этого. Неспособный вынести жизни с женщиной, которая годится ему в бабушки, Ален Боман предлагает Эрве, работающему в его компании стажером, позаботиться о жене. Эрве, который видит в Натали не бабушку, а молодую привлекательную тридцатипятилетнюю женщину, охотно соглашается. Сколько лет на самом деле Натали? Или рутина супружеской жизни в свела Алена Бомона с ума? Или это галлюцинации мужа, который не может объективно оценить свою жену? Автор — Себастьян Тьери, которого критики называют новой звездой французской драматургии.
Двое людей, Он и Она, встречаются через равные промежутки времени, любят друг друга. Но расстаться со своими прежними семьями не могут, или не хотят. Перед нами проходят 30 лет их жизни и редких встреч в разных городах и странах. И именно этот срез, тридцатилетний срез жизни нашей страны, стань он предметом исследования драматурга и режиссера, мог бы вытянуть пьесу на самый высокий уровень.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Простая деревенская девушка Диана неожиданно для себя узнает, что она – незаконнорожденная дочь знатного герцога, который, умирая, завещал ей титул и владения. Все бы ничего, но законнорожденная племянница герцога Теодора не намерена просто так уступать несправедливо завещанное Диане. Но той суждено не только вкусить сладость дворянской жизни, но полюбить прекрасного аристократа, который, на удивление самой Диане, отвечает ей взаимностью.
В одном только первом акте «Виндзорских проказниц», — писал в 1873 году Энгельс Марксу, — больше жизни и движения, чем во всей немецкой литературе.