Точка отсчета - [19]

Рабы к самим состязаниям не допускались, они выступали «на разогреве» перед кульминацией. В этих «выступлениях» правил не было, могли поставить любого против любого. Да хоть из храма кагана привезти! Об этом многие мечтали — вот было бы зрелище!

— Разойтись, стадо! А ты, Чик, ко мне!

— Жду приказаний, господин десятник! — доложил он, подлетев к начальству.

— Ты вот что, — Трифон в задумчивости пожевал губами, решая, говорить или нет, — я слышал, кагана собираются привести. Говорят. Но это каждый год говорят, а был он пять лет назад. Ты присмотрись к нему, если он будет. Альганы похоже двигаются. Все, бегом за остальными! — Зачем рассказал? Без толку. Столкнется в пятне с альганом — точно не жить.

— Слушаюсь! — Чик развернулся и побежал к выстроившимся для выдвижения в столовую баранам.

В глазах одна преданность и готовность служить. Ни удивления, ни благодарности, ничего другого. Раб есть раб. У Трифона неожиданно кольнуло сердце. От… жалости? Себе он в этом не признался.

По традиции наставники не вмешивались в подготовку баранов к состязанию. Им давался свободный день, и все.

— Чего думать-то! — горячился Ермил. — Закидаем стрелами — и вперед! Побьем мы их, видят боги, побьем!

— Конечно! — язвительно прокомментировал Саргил. — Как на празднике солнцеворота, стенка на стенку! Нас двенадцать, а их четырнадцать. Забыл? Учили их так же, как и нас. Сомневаюсь я в победе.

— Точно! — поддержал его задумчивый трусоватый Кастор и украдкой глянул в сторону Чика. Он в обществе других рабов сидел в стороне, не принимая участия в обсуждении. — У них два здоровенных бергата[7] есть, руки что твои ноги! Не хотел бы я с ними столкнуться.

— Стра-а-ашно, Кастор? — поддразнил его Архип. — А ты, Саргил, что предлагаешь? Дельно скажи, не гневи богов сомнениями.

— У Чика спросить, — спокойно выразил общее мнение Саргил. Эта мысль давно витала в воздухе.

Рекруты дружно повернулись к рабам. Те занимались кто чем, в частности Чик штопал амуницию.

— Чик, а Чик, — начал говорить Архип, — ты слышал наши споры?

Он ответил после томительной паузы.

Слышать-то он слышал, но это никак не относилось к Служению. Прислушался к чувствам. Пользы нет, но и противоречия с главной целью, со Служением ордену, не заметил.

— Слышал. Детские игры это. Но если это так важно для вас…

— Важно, Чик, очень важно, — горячо перебил его Архип, — нас Трифон убьет, если мы проиграем! — Наткнулся на недоуменный взгляд Чика и поправился: — Пусть не убьет, но загоняет — точно! А после запорет. Он азартный, наверняка на нас поставил. — Взгляд Чика не изменился. — Да нам охота уделать этих никеевских баранов! — бросил последний аргумент. — Тебе разве все равно?

Остальные парни тоже загомонили.

— Эх, жаль, Чик, что тебе с нами нельзя, мы бы их точно уделали! — прорвался возглас Ермила.

— Хорошо, — заговорил Чик. Остальные замолкли. — Служению это не мешает, а может, и помогает, как лишняя тренировка.

Сказал и неожиданно почувствовал странное чувство, какое-то давно забытое… нет, не вспомнил. Да сильно и не напрягался, но ощущение понравилось. А чувство это самое обыденное для любого человека — свобода выбора.

В стеклянном кубе от мощного удара разбитой в кровь рукой появилась слабенькая трещинка. Он взревел и, не обращая внимания на боль, продолжил упрямо стучать по давшей слабину преграде.

— Гладий, ты в библиотеке служил, — обратился он к безразличному рабу, — читал о сражениях?

— Служил, читал, но не могу сообразить… — честно задумался, — это не относится к Служению.

— Относится, Гладий, я чувствую. Это лишняя тренировка, вспоминай.

— Не относится, Чик, — не согласился с ним бывший библиотекарь, — я по-прежнему не могу сообразить, — сказал без всякого сожаления.

— Но про варваров же вспомнил! — не согласился с ним бывший землянин.

— Не знаю, — пожал тот плечами, — теперь вспоминаются книги и… не вспоминаются. Много времени прошло. Когда я о варварах рассказывал? Давно. А что я тебе говорил? Не могу вспомнить…

Рекруты изумленно замолчали. Еще одна сторона рабства, о которой никто не задумывался: «лишние» знания забываются. Не зря их считали тупыми, поэтому и не вводили поголовно. В смысле рабство магическое, а «простое» — сколько угодно.

«Я тоже забываю? — испугался Вовчик. — Нет, непохоже. Спасибо, богиня Флорина, что не даешь забывать! — На душе разлилось нежное тепло, которое тут же сменилось тягостным стыдом. — Как я мог, как я мог!» Слово «кукла» не прозвучало даже в мыслях.

— Чик, — с тревогой спросил Архип, — ты тоже?..

— Нет, — очнулся раб, — я помню. О чем? — Рекруты замерли. — Ах да! Как победить четырнадцать баранов. Верно?

Парни переглянулись.

— Заманить в засаду, расстрелять из луков. Оставшихся добить, — продолжил Чик.

Раздался общий облегченный выдох.

— Я думал об этом, но как? — спросил Саргил.

— Поле, где мы обычно тренируемся, так? — рассуждал раб. — Количество воинов известно, так? Оружие у всех одинаковое? — Мысль постепенно раскручивалась. Остальные живо уловили суть и принялись обсуждать. Задорно, с молодой горячностью, с жаркими спорами и, главное, с надеждой.

В Месхитии шла зима. Баранов одели в суконные туники подлиннее, выдали суконные обмотки на ноги, плотные льняные плащи с подкладкой — вот и все отличие зимнего обмундирования от летнего. Температура по ночам не опускалась ниже десяти градусов. О том, что на дворе зима, напоминали только частые холодные дожди да ставни на окнах. Зелень, на взгляд Вовчика, лишь немного потускнела. Единственное существенное отличие — не было цветов.