Со дня свадьбы Руса и Гелинии прошло полгода. Жители Эолгула, изумленно посудачив про «освящение брака самой Геей», вскоре забыли о ней, погрязнув в вечной торговой и ремесленной суете.
«Выдал князь младшенькую — хвала Богам и Предкам! Живут себе в загородной вилле, никого не трогают — хвала им же. „Закатный ветерок“ называется место. Большой дом с садом и каменная ограда, вроде как структурами укрепленная. Загадочное место и богатое… А муж-то, оказывается, этрусским царем был. Что там случилось — одним богам ведомо, но князь зятя привечает… А Гелингин? Слышали? Продолжает с мужем в орден Хранящих ездить! Ну и порядки в той Этрусии!..», — такие разговоры продолжали мелькать среди скучающих беззаботных матрон. Когда другие темы исчерпывались.
Спокойствия Гелинии хватило на месяц. Привыкла к новым ощущениям, втянулась в семейную жизнь, и свободное отцовское воспитание дало о себе знать. Первым делом выгнала Сирилгин. Сама не ожидала такой ревности, но как только узнала о бывшей «постельной служанке», взъярилась. Все понимала, простила, но как жить, зная, что «соперница за стенкой»?
Здесь она, надо сказать, немного преувеличила. Служащие жили в отдаленной части большого квадратного дома с внутренним двориком, с хозяйкой пересекались редко, а сама Сирилгин так и вовсе не попадалась ей на глаза. Тем не менее, Гелиния вызвала домоправительницу Асмальгин и приказала «немедленно выгнать мерзавку Сирилгин».
Пожилая тиренка, услышав гневный приказ Гелинии, рухнула на колени. Во взоре — чистая преданность.
— Госпожа Гелингин, княжна! — знала, что не любит хозяйка, когда её называют на тирский манер и тем более величают княжной, однако сказала это намеренно, дабы отвлечь часть гнева на себя, ибо характер пожилой женщины был строг, но справедлив.
Сирилгин, по мнению «правильной» домоправительницы, далеко не подарок и вполне заслуживает презрения, но никак не нищеты или рабства, куда легко могла загреметь за долги её бедного семейства.
Слово за слово и юная жена, смягчившись, разрешает выдать изгоняемой служанке двухмесячное денежное содержание и более того, позволяет объявить от своего имени «попечение о невесте», то есть назначила за ней хорошее приданное. От женихов теперь отбоя не будет.
«Вот так, красавица, — довольно думала опытная Асмальгин, — а ты, глупая, с мужем споришь. Упади на колени, согласись, ублажи и все по-твоему будет. С возрастом поймешь…», — вдовствующая тиренка в свое время прошла хорошую школу, прожив со своим благоверным (самодуром ни чета Русу) почти сорок лет. Всегда вертела им как хотела.
Также управлялась и в Закатном ветерке. Правда, за одним исключением, Грацией. Её, в то время по-сути содержанку, почему-то боялась как огня. Хвала богам, сейчас она замужем и живет в городе. Зато появилось новое расстройство для управляющей «самых честных правил» — Гелиния, которая вдобавок к своему «неправильному» семейному поведению, продолжала обучение у Хранящих:
«Не дело замужней женщине равняться с мужем в мужских делах его! Не по заветам Предков это. Ох, молодежь, ох уж эти современные нравы!», — возмущалась, но, разумеется, виду не подавала. По неписаным тирским законам «семейный кодекс» един для всех: хоть для вождей, хоть для рабов.
Собственно, против «несправедливых законов Предков», где женщине отводилась второстепенная роль и бунтовала в свое время Гелингин, младшая дочь вождя Сарматов, а ныне жена Руса Четвертого из рода Нодаш. Вышла замуж и все равно не успокоилась. И муж (где это видано!) поддерживал её прихоти!
Полное имя молодой хозяйки стало короче прежнего. Вместо «Гелингин из рода Шахнидов, дочь Пиренгула из племени Сарматов» — Гелиния Нодаш из рода Шахнидов. Поскольку она вышла замуж не за действующего царя Этрусии, а за уже сложившего с себя царский венец, то ей никого номера не полагалось. Даже в «Божественное Завещание» — главную этрусскую религиозно-историческую книгу она не попала. В отличие от мужа, который довольствовался записью«…сие царствование длилось не дольше [высыпания] двух статеров [песка] по часам Главного Фрегорского храма…». Зато в «Своде Княжеских и Майорских родов Великой Этрусии» её имя, как жены Руса Четвертого появилось на самом почетном месте. Бывшие цари крайне редко оставались в живых, поэтому сразу заносились в «князья царского рода» на самую верхнюю строку того самого «Свода».
«Странный он, господин Рус, ой какой странный… — подобные мысли в разных вариациях приходили в голову Асмальгин очень часто, — говорят, царем какой-то Этрусии был. С него станется, он может… тогда порядки у них там — жуть!..», — при этом внутренне содрогалась.
Кроме семейных отношений хозяев, домоправительницу сильно волновало повышенное внимание к их вилле со стороны князя родного Тира. Если постоянная открытая и скрытая охрана вокруг «Закатного ветерка» только радовала (еще бы, все-таки княжеская дочь здесь жила), то частые приезды большого количества непонятного вооруженного народа — пугали. Тем более тогда всех слуг, в том числе и саму управляющую, на время запирали в подвале. Наблюдательный Серенгул, вахтер (с легкой руки Руса в «Закатном ветерке» привратников называли только так), как-то заметил, что следы от крытых повозок при въезде на виллу вдавливались в землю гораздо сильнее, чем при выезде. Словно приходили гружеными, а обратно шли пустыми. Странно это. Ну да ладно, господин Рус маг из магов; ему что самому исчезнуть, что спрятать княжеское добро в неведомой дали — раз плюнуть. А вот зачем это нужно князю — лучше даже не думать. Всех служащих заставили поклясться Богами и памятью Предков в том, что ни одно слово о происходящем на вилле не уйдет за её единственные ворота, а страшный коронпор Максад (Главный Следящий за безопасностью княжества) принудил расписаться или приложить палец к не менее страшному, чем он сам пергаменту «о неразглашении государственной тайны». Боги и Предки, возможно, и могут простить, но от Максада не скроешься это точно!
