Точка Немо - [45]

Мальчики уложили бессознательное тело в угол контейнера, где валялось какое-то пластиковое барахло.

– Надо ему воды, – резонно заметил один из малышей.

– Я к маме сбегаю, – сказал другой и вприпрыжку отправился обратно, в узкий проход.

– Он же без сознания, как он ее пить будет? – логично спросил третий.

– Как думаете, если мы его вылечим, он будет нас тренировать?

– А как мы его вылечим? Врача-то мы позвать не можем, – задумался самый бойкий из малышей.

В контейнер влетела – не вошла – Данита.

– Господи, Лон!

Она кинулась к нему, обхватила голову ладонями, потом поднесла голову к его носу.

– Дышит, он дышит, ребята!

– Да знаем мы. У него ноги сломаны только, – опять вступил в разговор бойкий.

– Врача бы все-таки, – протянул Энрике.

Данита посмотрела на Энрике, будто он апостол, несущий ей слово истины. Она вскочила и убежала, не сказав детям ни слова.

Уже через десять минут девушка прибежала к берегу бродяг. Не обращая внимания на хищные и вопросительные взгляды отверженных жителей местных «трущоб», она прошла к дальнему концу построек и там увидела Альваро, который второй день кряду занимался сетью.

– А чего ты не пойдешь к врачам? Ты же из военного клана, и Лон тоже. Им положены врачи.

– Лона избили сами военные, я не знаю, как они отреагируют… – Данита огляделась, проверила, не слышит ли ее кто, – И сегодня мы собираемся бежать с острова. Нельзя привлекать внимание.

Альваро не стал пускаться в разъяснения своего видения побега и уж тем более отговаривать Даниту. Док видел Лона там, на «Линкольне», и парень вел себя достойно – а что еще нужно, чтобы помочь страждущему, а после держать язык за зубами?..

* * *

Альваро разрезал штаны Лона и ахнул.

– Ну и звери… это же надо было бить в уже сломанную кость… Ох. Мальчики, могу я попросить вас выйти?

Все вышли, а Энрике встал у входа, чтобы никто не мог проскользнуть внутрь – мера напрасная, но так он проявлял уважение к раненому футболисту. Альваро, оставшись наедине с Данитой и Лоном, спросил:

– Тебе есть где взять обезболивающее? Любое? Еще нам понадобятся прямые доски или куски пластика, что-то вроде направляющих, чтобы наложить шины… нужны бинты или ленты, или хотя бы тонкая-тонкая веревка… Ну и… ты понимаешь, что это вообще-то хирургия… Само это правильно не срастется.

– Я постараюсь все найти…

– Давай. Я подожду здесь.

Данита вернулась на базу и сразу направилась к эллингу. Пун услышал шаги и снял автомат с предохранителя.

– Ты почему так рано?

– Лона избили… сломали ноги, ему нужны обезболивающие, бинты… дай лекарства.

– Что? Кто избил?

– Военные. За то, что он играл в футбол.

– Бред какой-то, – Пун правда не понимал, что произошло.

– Пойдем со мной – убедишься сам!

– Никуда я не пойду. Как ты себе это представляешь? Нам скоро уплывать.

– Тогда дай лекарства.

– У него сломаны ноги? А где он? – Пун раздражал Даниту бесконечными вопросами.

– Брат, он под антенной, там есть какой-то контейнер, где играют мальчишки.

– А что он там делает?

– Мальчишки его туда отнесли.

– Нда… слушай, если у него сломаны ноги и он на другом конце острова, мы не сможем его забрать.

– Дай лекарства! Нельзя так его бросать.

– У нас нет выбора, придется оставить его.

– Хорошо. Тогда я никуда не пойду.

– Еще чего! Само собой, ты отправишься с нами.

– Да? Хочешь, я сейчас закричу, сюда прибегут, и весь ваш план пойдет к чертям?

– Ты не сделаешь этого!

– Сделаю, – она повысила голос. – Почему ты не можешь…

Пун закрыл ей рот.

– Слушай, дура. Я сейчас свяжу тебя и заткну рот ради твоего же блага.

Разговор велся на филиппинском, потому Орландо не понимал ни слова, и, в конце концов, подошел.

– Пун, что случилось?

Данита промычала в руку Пуна.

– Ну?

– Лону переломали ноги, она требует лекарств, – коротко объяснил Пун.

– Ого. Конечно. А что нужно? У нас там скромный набор.

– Орландо, он не сможет с нами, он далеко, мы его сюда не дотащим.

– И то правда. Но лекарства дать можно. Надо сходить к Альваро.

Пун отпустил Даниту.

– Альваро уже с ним.

– Тогда тем более. Сейчас все дам, – Орландо двинулся к шлюпке.

Пун схватил Даниту за руку, до боли.

– Отнеси лекарства и возвращайся.

– Хорошо.

Конечно, Данита не собиралась возвращаться. Она бежала по улице с пакетом, в который Орландо щедро отложил всех лекарств, имевшихся в запасе, в том числе болеутоляющих. Данита бежала и думала только о том, каково сейчас Лону. Если бы она посмотрела на себя со стороны, то даже своим неопытным взглядом поняла бы, что любит Лона, сама не знает за что, но готова рискнуть всем, чтобы его спасти – так же, как он легко делился с ней последним печеньем в контейнере «Линкольна».

Альваро разбудил Лона, дал таблеток, наложил шины. Сквозь замутненное от боли сознание, Лон произнес лишь одно слово: «Данита» Данита, не отпускавшая его руку, крепко сжала ее. «Я здесь, милый, я здесь».

* * *

Темнота все не наступала. Поэтому Ченс не торопился – он смотрел на отца и в мыслях просил прощения за все произошедшее. Приходивший к ним в радиорубку доктор убедил, что с Франклином все будет в порядке, но Ченс знал, что это не так. Он представлял, как будет волноваться отец, когда не найдет его рядом, когда поймет, что Ченс отправился в плавание. Но тут же парень представлял, как вернется за отцом, уже на большом корабле, который сможет вытащить отсюда всех островитян, и отец будет счастлив вновь увидеть сына, и, конечно, все простит. Ченс верил, что он справится – ведь справился же он тогда, когда умерла мать. Франклин ни дня не показывал сыну собственной боли и скорби, но мальчика утешал, баловал, как это вообще возможно на острове – даже достал где-то «Пазлы», целую тысячу маленьких кусочков, которые вместе складывались в картину – в чистое море, скалы, уютный разноцветный город. Франклин тогда объяснил, что это страна такая – Италия, и позже Ченс прочитал об Италии все, до чего смог дотянуться. Ченс складывал картину, снова разрушал, снова складывал, снова разрушал, и проделал это раз сто за год. Эта монотонность в складывании красоты стала его прибежищем от тоски после смерти матери.