Точка Немо - [41]

– Мы не будем его убивать. Это не обсуждается. Лучше скажи, что теперь делать с тобой? – спросил Орландо.

– Я ничего не скажу.

– Верить тебе тоже теперь нельзя.

– Тогда предложение… Франклина и Ченса связываем до утра. Еда собрана, она у меня в тележке, осталось довезти. Забираем ее и сваливаем с острова.

Орландо рассудил, что это вполне разумно, но, воспользовавшись паузой, Нейтан вскочил и попытался ударить Орландо все тем же микрофоном, который никто и не думал убирать, Орландо уклонился, но Нейтану удалось схватить радиостанцию – железную, морскую, и въехать ей прямо в голову Орландо. Тот упал, вздохнув от боли. Упал и Нейтан – с ножом в спине, который ему между ребер загнал Ченс. Ченс не остановился, вынул нож из лежащего и ударил во второй раз.

– Ченс, дружище… зачем же ты? – простонал Орландо.

– Не знаю… – проговорил мальчишка и бросил нож в угол.

За исключением сошедшего с дистанции Нейтана, к путешествию все было готово. Оставалось только захватить шлюпку, погрузить провиант и приборы, закинуть в кокпит парус и рангоут и отправляться в путь. До старта оставалось шесть часов. Шли последние приготовления к балу, на котором Франклина, разумеется, должны были хватиться. Как ни странно, Орландо уцепился за предложение Нейтана – угомонить Франклина до утра. Ченс предложил отличный вариант – накачать Франклина снотворным, которое тот тайно подворовывал со склада, чтобы лечиться от мигреней, а потом подкинуть врачам. С телом Нейтана все было еще проще – его отнесли на берег и оставили там – хорошо, что рабочий день был в разгаре и на улице было пусто. Орландо помог Ченсу прибраться и затолкать во Франклина лошадиную дозу снотворного. Тот вырубился. Орландо ушел.

Вердикт врача, который осматривал Франклина, – сильное сотрясение мозга. Грателли с радостью взял на себя все обязанности распорядителя бала.

Глава 13 Перед балом

Следует немного отмотать назад, к моменту, когда Эмму привели к Ди, в контейнер для невест. Эмма так и не могла заснуть, в одной руке сжимая крестик своей дочери, другой царапая стенку. Ди предлагала ей воду, еду, душ, поставить музыку – ничто не работало. Какое-то время потребовалось Ди, чтобы самостоятельно реконструировать события. Сначала Эмма потеряла ребенка, это было известно. Но и просто так Эмма сюда бы не попала – значит, еще и овдовела. Придя к этим умозаключениям, Ди легла к старшей «сокамернице», прижалась к ней плотно-плотно и начала укачивать, как это делала ее мама в детстве.

Утром в их контейнер зашел Грателли. Он даже не удивился тому, что девушки лежат вместе – и не такое он видал утром перед балом невест. Грателли под охраной из четырех вояк повел девушек к площади. Когда процессия проходила мимо борделя, проститутка в парике мрачно крикнула: «Эй, к нам не собираетесь, девочки? Не затягивайте, чем раньше начнете, тем больше заработаете». Около мерзкой комнаты очередь из готовящихся к тому-что-и-положено-делать-в-мерзкой-комнате мужчин освистала девушек, раздались реплики вроде: «Эй, я бы посмотрел на тебя здесь». – «Да какой посмотрел, я бы ее прямо тут и разделал». – «О, молоденькая-то горячая, смотри, какие сиськи». Ди покраснела и опустила голову. Грателли осадил толпу: «Кто хочет в прорубь, ребята? Уймитесь».

Уже рядом с главной площадью Ди подняла голову и с любопытством – куда без него – наблюдала за приготовлениями к балу. Две улицы, подходившие к площади, были перекрыты металлическим забором, сделанным из стенок контейнеров. Вдоль еще одной улицы такой же забор выставляли какие-то рабочие из числа мусорщиков. Грателли распоряжался на площади у какой-то груды металла, в которой отдаленно угадывались будущие столы. Футбольная трибуна, где находилась ложа Судьи, преобразилась – она была задрапирована каким-то красным материалом вроде винила из тех же баннеров.

Грателли привел Эмму и Ди в контейнер, находившийся прямо под трибуной. Здесь им предстояло дождаться вечера. На столе стояли бутылки вина – целых восемь штук, на настоящей фарфоровой тарелке лежали кусочки консервированного ананаса, стояли банки с супами и рыбными консервами, банка с горошком, графин с водой, хлебцы из водорослей, вяленые томаты – видимо, с «Линкольна». Девушек оставили одних. Ди пить вино не стала, а Эмма молча откупорила бутылку и садила прямо из горла, даже не перекусив. Эмма быстро опьянела и из нее полилось все, о чем она молчала в последние дни, что держала в себе – как погибла малышка Мими, как у Джеральда поехала крыша, как ее грабили соседки-мусорщицы, а Джеральду было плевать, как она работала, давилась водорослями, как нашла подработку для Джеральда и как он, наконец, покончил с собой, и ей не дали с ним увидеться – точно, как с Мими.

– Хочешь сбежать с острова? – спросила Ди.

Эмма не слышала о плане Орландо, а если и слышала тогда, на футболе, то совершенно не восприняла. Эмма загорелась побегом, но ровно потому, что считала свою жизнь конченой. Побег в ее понимании был верным способом из нее уйти.

Тут в контейнер вошли несколько женщин, как на подбор – рыхлые, неаккуратные, с короткими колючими волосами, в одежде, по которой легко было угадать клан ремесленников – они обычно одевались разнообразно – можно было встретить сочетание настоящей тканевой одежды, или кофты из валяных волос, и пластиковые элементы. Женщины оказались чем-то вроде бригады костюмеров – они принесли с собой белые платья, украшения, туфли – все это в количестве гораздо большем, чем требовалось. Невест ожидала примерка. Одно из платьев оказалось настоящим, свадебным, и оно подошло Ди. «Будет королевой бала», – назначила ее одна из костюмерш. Позже в контейнер привели трех девушек, по всему виду местных, из разных кланов, но одного возраста – шестнадцати лет от роду. Именно после шестнадцатилетия на острове выдавали замуж. Отказаться было невозможно, то есть теоретически, конечно, возможно, но лишь если девушка пожелает начать свою взрослую жизни сразу с борделя и там же ее окончить. Таких энтузиасток, естественно, не находилось. Звали девочек Роза, Ханна и Шанти. Девочки были в восторге, ожидали от своей свадьбы какого-то чуда, безумного счастья, новых возможностей – и Роза с Ханной, двоюродные сестры, щебетали о вечере, пока Эмма и Ди за ширмой примеряли и подгоняли платья. Шанти вела себя скромнее, села в уголок и молчала. Роза с Ханной попробовали вино – впервые в жизни, и Ханна выплюнула его, а Роза, утверждая, что надо просто перетерпеть, потом будет весело, выпила бокал почти залпом.