Точка - [62]

— Этого много.

— Копи, — сказал Искин. — Слышала, что срок льготного проживания сократили до двух лет?

Ирма выдавила слабую улыбку.

— Меня это не касается. Считаюсь узницей режима. Собственно, эта комната записана за мной бессрочно.

— Все равно, тебе не помешает.

— Ладно. Куплю еще кофе.

Марки исчезли в кармане темного платья. Ирма шагнула к девчонке, которая остановилась у швейной машинки.

— Я знаю, тебя зовут Стеф.

Ведя пальцем по маховому колесу, Стеф кивнула.

— А вас — Ирма.

— Мне выйти? — спросил Искин.

Ирма на мгновение повернула голову.

— Да, Лем, пожалуйста. На пять минут.

— Уже.

Искин вышел коридор. Он направился в умывальную комнату, которая оказалась на удивление пустой, и за перегородкой справил в писсуар малую нужду. В одной из кабинок кто-то кряхтел. На грязном стекле было наклеено объявление о наборе всех желающих на поденные работы в лесное хозяйство Алпентилле, полторы марки в сутки и обед. М-да, подумалось Искину, а у нас в планах — море. То есть, куда мне, я-то не поеду… Он заглянул на кухню, поздоровался с теми, кто там был, мотнул головой от запаха подгоревшей пшенной каши.

— Господи, а проветрить?

Кто-то тут же открыл окно. Искин прибил таракана, вздумавшего в открытую пробежать от плиты к раковине. Потом посмотрел, как Фридрих Локке, сосед из сорок третьей, кромсает свиной бок. Широкий нож взлетал и опускался, взлетал и опускался. Хрясь! Вид за окном мутнел от летящего песка. Прошло пять минут? Женщина из новеньких, маленькая, черненькая, в нелепом платье, смущаясь, вынесла остатки каши. Будет это есть? Искин едва не потопал за ней, надеясь предложить ей хотя бы пять марок, чтобы она выкинула неудавшуюся стряпню.

— Лем, — позвала его Ирма.

— Да? Все уже?

— Пройди.

— Глаза закрывать?

Ирма коротко улыбнулась, оценив реплику. Тиская все еще холодеющую руку, Искин шагнул в комнату.

— Смотри.

Стеф силуэтом стояла напротив окна. На ней были широкие, темные штаны и короткое, легкое пальто. Волосы прибивала шляпа с полями. Вообще, ее можно было принять за мальчишку — фигурка худенькая, а отвороты пальто умело скрывали грудь.

— Ну, нормально? — настороженно спросила Стеф.

— Хорошо, — сказал Искин. — Самое то для нашего похода.

— Тебе нравится?

— Да.

— Мне тоже, — сказала Стеф. — Я как Гаврош. Дитя улицы. Нам в школе рассказывали про Гавроша.

— Вы куда-то собрались? — спросила Ирма, собирая с койки, видимо, не подошедшие брюки и пиджаки.

— Оформлю ее в центре беженцев, — сказал Искин.

— Как дочь?

— Не вижу других вариантов.

— А документы?

— Все сделаем там. Это просто.

— И тебе поверят? — удивилась Ирма, вываливая одежду на ворох белья, ждущего, чтобы его разобрали.

— А какой смысл регистрировать чужого человека, если это не дает никакой выгоды? Пособия на нее не выпишут.

— Почему?

— Потому что тогда у всякого мало-мальски соображающего беженца объявится куча малолетних отпрысков без документов.

— Разумно.

— Ирма, а у тебя есть зеркало? — спросила Стеф, крутясь на каблучках туфель.

— У стены под подоконником, за куском драпа, — ответила Ирма.

— Нашла.

Стеф вытащила зеркало, с одного края облитое то ли чернилами, то ли лаком, и на вытянутых руках протянула его Искину.

— Подержи, я посмотрю.

Искин обхватил пальцами острые кромки.

— Видно?

— Чуть выше. Ага.

— Непосредственная девочка, — сказала Ирма. Она закашлялась, прижала кулак к губам. — Лем вообще-то тебе чужой, милая. Могла бы называть его на «вы».

— Как же я папу могу называть на «вы»? — удивилась Стеф, рассматривая отражение.

— В хороших, воспитанных семьях так и говорят, — сказала Ирма. — Это вежливо и уважительно.

— А я оторва, — сказала девчонка.

Вид в зеркале ее удовлетворил, и анфас, и в профиль. Несколько секунд, прищурившись, она еще изучала себя, потом сказала:

— Еще бы шарф, красный.

Ирма сухо улыбнулась.

— Нет, шарфов нет.

— Жалко, — вздохнула Стеф.

— Пошли, — сказал Искин, беря ее за руку. — Ирма, спасибо.

— Не за что.

— Спасибо, — сказала Стеф.

Они прошли коридором к лестнице. В пятидесятой было тихо. Где-то звучала музыка, где-то слушали по радио последние новости.

Общежитие проснулось.

— А кто тебе Ирма? — спросила Стеф, перескакивая ступеньки.

Из-за плеча любопытно, ревниво, на мимолетном повороте головы, блеснул карий глаз.

— Знакомая, — ответил Искин.

— Она плохо выглядит.

— Сейчас еще ничего. Полгода назад была — страх и ужас.

— Ей тоже нужно к морю, — заявила Стеф.

Отклонившись к стене, Искин пропустил поднимающуюся компанию из трех парней и двух девушек.

— Была б твоя воля, — сказал он, — ты бы всех к морю перетащила.

— Не всех. Но Ирму-то можно. Ей полезно будет.

— Это точно. Только она не согласится.

— Почему?

— Потому что здесь она чувствует себя нужной.

Стеф прыгнула через три ступеньки.

— Пфф! Там тоже можно шить!

В зале на первом этаже еще спали. Хотя некоторые уже занимались какими-то малопонятными в полумгле делами. Кто-то читал, подсвечивая себе карманным фонариком. Кто-то стоял, кутаясь в одеяло. За стойкой, приложив ладонь к щеке, дремал старик Отерман. Левый ус под крупным носом подергивался от дыхания, будто живой.

— Здравствуйте!

Стеф подскочила к стойке, с шумом притопнув каблучками туфель. Отерман разлепил глаза и передвинул ладонь под подбородок.