Точка - [50]

— Мне определенно везет сегодня, — сказала Ирма.

— Бывает. Тебе стоит меньше курить.

— Не стоит беспокоиться о моем здоровье, Лем. Я проживу, сколько проживу. И, знаешь, я вполне довольна этой жизнью. По крайней мере, — усмехнулась Ирма, — я здесь хорошо сплю.

— Даже после кофе?

— Меня от него как раз клонит в сон. Всех бодрит, а я могу впасть в спячку. Чего ты хотел?

Искин помялся.

— У меня тут есть девчонка…

— Я видела ее, — кивнула Ирма и отхлебнула из кружки. Худое лицо ее на мгновение разгладилось и приобрело мечтательное выражение. — Настоящий кофе, Лем. Две недели мечтала. Хочешь попробовать?

— Нет, — сказал Искин. — Я тогда как раз не усну. Так вот, мне бы хотелось…

— На десять твоих марок я купила триста грамм. Этого, даже если не экономить, мне хватит до следующего месяца.

— Ирма…

— Не переживай, еды у меня достаточно. Ты с ней спал?

— Что?

— Ты спал со своей девчонкой?

— Нет.

— Хорошо.

Ирма, отпивая из кружки, прошлась по кухне. Пальцы ее легко пробарабанили по подоконнику в конце маршрута.

— Знаешь, — Ирма развернулась, — я бы удивилась, если бы ты с ней переспал. Совсем не соответствует твоему образу. Получается, ты ее пожалел. Это тоже не самое лучшее свойство, но с ним можно примириться.

— Я всех жалею, — сказал Искин.

— Я знаю, — улыбнулась Ирма.

— Присмотришь за ней?

— Как ее зовут?

— Стеф.

— Стеф. Хорошо, — Ирма приподняла кружку, — я в деле.

— Спасибо.

— Эй, мужчина, — заглянула в кухню стражница из умывальной, — мы уже сворачиваемся. Вы как, собираетесь мыться?

— Конечно!

Искин поспешил за ней. Какой-то смуглый парень уже сбрасывал шлепанцы, намереваясь без очереди занять угол.

— Эй-эй! — крикнул Искин.

— Что?

Парень стянул рубашку и взялся за брючный ремень. Женщины, собрав белье, пропали в коридоре. После них остался зыбкий запах земляники.

— Сейчас моя очередь, — сказал Искин.

— Не возражаю, — сказал парень и освободился от брюк. — Но здесь хватит места, чтобы помыться двоим.

— Ну, в общем, согласен.

Искин расстегнул ширинку. Какая-то девочка подбежала к одной из раковин и, хихикая, наполнила водой стеклянную банку.

— Брысь! — шикнул на нее парень.

— Бе-бе-бе!

Девочка исчезла в коридоре. Искин подсоединил душ. Парень навинтил свой шланг на кран по-соседству.

— Вы, дядя, держитесь левее, — сказал он.

Оба избавились от трусов. Искин включил воду. Вода потекла неохотно, вялой струйкой, потом сильнее. Парень встал к стене и зашевелил плечами, поливая себя сверху.

— Холодная.

— Это да.

Искин смочил голову, поневоле ежась и переступая ногами. Обмылок растворился в ладони. Его хватило на два прохода по волосам и те же два скребка в подмышках. И все — серая капелька, выскользнув, потерялась на полу. Холодный душ колол будто иглами, заставляя гримасничать и напрягать мышцы. Парень пританцовывал правее. От него то и дело летели брызги. Искин потер плечи и живот, смыл мыльные потеки, обвив шлангом предплечье, помассировал пальцами голову, пока вода до онемения заливала бок и бедро. Что-то уже ледяная. Он сходил к раковине и подрегулировал. Толку никакого. Возвращаясь на помывочный пятачок, запоздало сообразил, что, кажется, ближе к выходу кто-то чистил зубы. Оглянулся — пусто. Не испугал ли кого своей наготой?

Напоследок Искин полил себе на спину, повозил рукой в паху, ощущая член, как маленький, смерзшийся огурчик. Ополоснулся в последний раз. Кожу на затылке стянуло. Зубы выбили дробь. Кажется, пора и честь знать. Он закрутил кран и, дрожа, схватил полотенце. Растирал себя старательно, до красноты, до появления болезненного тепла под кожей.

— Ого!

Подняв глаза, Искин обнаружил, что парень, составлявший ему компанию, смотрит на ветвистый красный рисунок, от холода ярко проступивший у него на груди.

— Это электричество, — сказал Лем.

— Молния?

— Почти.

— А на плече?

Искин скосил глаза на бурое пятно, обжившее бицепс и толстым усиком спускающееся к локтю.

— Ожог.

— Что, играли с электричеством? — вытираясь, насмешливо спросил парень.

На дойче он говорил со странным, мягким акцентом.

— Фольдланд играл со мной.

Улыбка пропала с лица парня.

— Простите. Я не знал.

— Ничего страшного.

Искин принялся одеваться. Он почти согрелся. Попадая ступней в трусы, заскакал на одной ноге.

— Скажите, — спросил парень, когда Искин снял с гвоздя брюки, — там действительно страшная диктатура?

— Ты сам-то откуда? — спросил Лем.

— Жермен, — протянул руку парень. — Я из Алжира.

Искин пожал чужую, крепкую ладонь.

— Я — Лем. А тебя, похоже, куда-то не туда занесло, — сказал он, заворачивая в полотенце шланг и пустую мыльницу.

— В Алжире — война, — сказал парень. — Мы бежали. Мы не хотели поддерживать ни франконов, ни Ферхата Абу-Режеса.

— Понятно. Но здесь тоже не сахар.

— Намного лучше, чем в Эль-Сабии, намного. Нас семь человек, и все хотят остаться жить здесь, в Остмарке.

— На пособие? — спросил Искин.

Парень тряхнул мокрыми волосами.

— Нет-нет, у нас дядя лавку держит. А я водителем могу, жестянщиком могу, строителем могу, стричь могу.

— Стричь?

Жермен вздернул подбородок.

— Я верблюдов Анвара Аль-Али стриг!

В его голосе прозвучала такая гордость, что Искин поневоле уважительно качнул головой. Возможно, Анвар Аль-Али за плохую стрижку закапывал в песок.